фестиваль танец
В маленьком городке Куопио, что в 400 километрах от Хельсинки, проходит 37-й Международный фестиваль танца — старейший в Европе. ТАТЬЯНУ Ъ-КУЗНЕЦОВУ поразил его столичный размах.
В затерянном среди озер Куопио — 90 тысяч жителей, вековые ели в городских парках и такая чистота, что некоторые его обитатели ходят по улицам босиком. В этом курортном раю, где зимой катаются на горных лыжах, а летом занимаются всеми видами водного спорта, уже 37 лет проводится Международный фестиваль танца — не для привлечения туристов (их здесь и без того достаточно), а для удовольствия и просвещения горожан. Впрочем, местных зрителей можно считать достаточно искушенными: за прошедшие десятилетия они изучили классику и псевдофольклор (в этом советский сосед сыграл немаловажную роль), экзотическую этнографию и балет ХХ века. А четыре года назад, когда фестиваль возглавил Йорма Уотинен (бывший арт-директор Финской национальной оперы, превративший ее балетную труппу из второразрядной классической в приличную авангардную), жители Куопио получили возможность ознакомиться и с совсем свежими новостями танцевального мира.
Впрочем, здесь исповедуют плюрализм: среди 20 спектаклей фестивальной недели есть место хип-хопу и фламенко, пуантам и босым пяткам. Но безусловный лидер первой половины фестиваля — молодежная труппа Нидерландского театра танца (NDT-II), компании, которой ее экс-худрук и действующий хореограф Иржи Килиан принес мировую славу. В NDT-II танцуют юнцы со всего мира, возрастной ценз — от 18 до 23 лет. Однако "молодежка" — не просто поставщик кадров для основной труппы. Это автономный коллектив с первоклассным репертуаром, которому может позавидовать любой "взрослый" театр. В Куопио труппа привезла одноактные балеты корифеев — самого Иржи Килиана, израильтянина Охада Нахарина и работу талантливой пары Поль Лайтфут--Соль Леон — авторов нового поколения, выращенного в питомнике NDT.
Молодые хореографы показали пятиминутную миниатюру "Shutters Shut", поставленную на звучащий текст Гертруды Стайн — стихотворение 1912 года "If I told him". Этот поэтический оммаж Пикассо расчленен на повторяющиеся, будто заезженная пластинка, строки-полустроки-слова: решительная дама расправилась с повествовательностью, как кубизм — с линейной перспективой. Леон--Лайтфут отыскали пластический аналог ее программному стихотворению, расчленив пантомимные фразы на составные элементы и заставив пару разнополых танцовщиков повторять их в разных ракурсах, темпах и эмоциональных состояниях. Послушные заданной программе марионетки-роботы, чьи физиономии столь же беспринципно эластичны, как их умелые тела,— идеальный инструмент в руках творцов новой реальности. Однако современные авторы, чуждые пафосу первооткрывателей столетней давности, щедро удобрили иронией свой "пластический кубизм": отанцованное с помощью преувеличенной мимики и распавшихся на бессвязные фрагменты жестов стихотворение Гертруды Стайн вызывает гомерический хохот зала.
Иржи Килиан в своей "Бессоннице" ("Sleepless") на музыку Дирка Хобриха, задавшись вопросом "Знаем ли мы наше предназначение?", анализирует взаимодействие сознательного и бессознательного. Белый занавес, пересекающий сцену по диагонали, обозначает границу между сном и явью. Персонажи пересекают ее беспрепятственно — как мексиканцы границу Техаса. Но хотя гениальная хореография Килиана способна убедить зрителей, что шесть монологов и четыре дуэта "Бессонницы" вполне системно исследуют различные взаимоотношения людей со своим внутренним "я", балетный сеанс психоанализа все равно трансформируется в череду love story — особенно когда к мятущимся индивидуумам из-за занавеса проникают вполне дееспособные партнеры, олицетворяющие их неосознанные желания.
Килиановские дуэты — уникальный пример танцевального равенства. Не в том смысле, что женщины могут поднимать мужчин (хотя и это танцовщицы проделывают с легкостью и грацией), но потому, что при нерасторжимом слиянии движений партнеры поочередно завладевают инициативой — так, что уже не поймешь, кто здесь играет первую скрипку, а кто — аккомпанемент. Великий мастер нюансов, Иржи Килиан умеет находить танцевальный аналог мельчайшим движениям души: в сникшей кисти, внезапно одеревеневшей шее, взбрыкнувшей стопе или вздернутом плече легко опознать тайные страхи, колебания, безотчетный порыв или робкую надежду. И эту психологическую изощренность текста, без которой Килиан не Килиан, юные солисты NDT-II передают с мастерским проникновением в ее суть и смысл.
Доказав свое право на исполнение "взрослого" репертуара, в постановке Охада Нахарина артисты NDT-II отрываются с юношеской безудержностью. Балет "Минус 16" основан на монологах всех шестнадцати участников: хореограф записал на магнитофон мини-исповедь каждого, заставив сымпровизировать соответствующее танцевальное соло. Ребята из разных стран на разного качества английском болтают, что в голову взбредет — про рецепт любимого супа, про удачного любовника, про честолюбие родителей, испортившее детство, про наследственное пристрастие к выпивке, про вожделенный отпуск и неискоренимую лень. Пластические монологи не столь разнообразны — одаренные исполнители самовыражаются вполне банально: парни склонны к хип-хопу и трюковым прыжкам, девушки любят навернуть большие туры, покататься по полу или забросить ногу за голову. Им не до мечтательной лирики: времени нет, надо успеть заявить о себе, пока не стукнуло 23 — роковой рубеж молодежного NDT. И бешеная энергетика их инфантильных импровизаций, заключенная опытным хореографом в раму одноактного спектакля,— самый правдивый портрет самой молодой труппы мира.