Олег Устинов: «Мне нравится это ощущение множественности»
Прямая речь
Фото: из личного архива Олега Устинова
Фото: из личного архива Олега Устинова
- О музыке как камертоне
Я люблю музыкальные ассоциации, что не всегда справедливо, но позволяет, по крайней мере, отсечь мусор, проверить произведение. Смотришь на искусство и думаешь, а что бы это было в мире музыки: какое-нибудь бардовское бормотание или, наоборот, хардкор? Мне всегда была очень важна проверка IDM. IDM — это intelligent dance music, термин, который сами музыканты не очень любили, потому что это было журналистское клише. IDM, собственно, рефлексировала состояние клубной музыки 1990-х, она условно танцевальная, но для меня в ней сосредоточены основополагающие эстетические принципы. С одной стороны, там есть красота, и она почти неоклассическая: Aphex Twin, самого важного музыканта этого стиля, называют современным Моцартом. С другой стороны, там всегда есть эксперимент. И с третьей стороны — там есть тот самый сбой, как в рассказах Сорокина, где на определенном этапе начинает рушиться ритм и все ломается. Три составляющие IDM, эксперимент, красота и сбой,— для меня те важные вещи, которыми я искусство проверяю. - О принципе сбоя
Интересно создавать какие-то полярные точки — находясь между ними, получаешь электричество. С одной стороны, я люблю давать материалу говорить, давать ему быть таким, какой он есть. Эти чистые цвета, например. А с другой стороны, на каждом этапе может происходить сбой: на уровне подготовки, макета, печати, когда настраиваются компьютеры или возникает поломка принтера и появляется какой-то неожиданный артефакт, неожиданное изображение. Я как-то печатал фиолетовый квадрат, а он пошел полосами, получилось очень хорошо, и я стал настраивать печатный станок так, чтобы он вместо нужного изображения выдавал какие-то другие фигуры. Когда наступает время ручного взаимодействия с холстом, у тебя два режима: один — аналитический, когда ты сидишь и решаешь, где провести эту линию; другой — предельно экспрессивный, где ты отбрасываешь всяческое размышление и, даже не выбирая, не зная, какой это цвет, хватаешь тюбик. Предельное ощущение сбоя — это катастрофа, когда ты создаешь какую-то невыносимую, грязную, сложную ситуацию на холсте, из которой тебе нужно выбраться, и появляются новые решения, и потом они могут стать методом или не стать, и ты просто выкидываешь этот кусок. Сбой важен, потому что это — те самые разрывы, в которых ты демонстрируешь обнаженный скелет, показываешь, как создавалось произведение, и в то же время запутываешь зрителя, который в итоге не может понять, как это было сделано. Для меня важен этот немой зрительский вопрос «что это такое?». Важно выстраивание всяческих противоположностей, которые электризуют и дают энергичное ощущение от живописи. - О линии
В принципе, у меня основной инструмент — это линия. Мне кажется, что если ты ограничиваешь себя линей, цветом и материалом, то линией можно сказать все, создать живописное приключение без открытого нарратива. Я не ощущаю исчерпанности абстрактного искусства: абстракция до сих пор вызывает кучу глупых вопросов про твое умение рисовать, но мне кажется, это предел живописности, которого ты можешь достичь ограниченными средствами. Свои тексты я параллельно печатаю и пишу от руки, более того, иногда, чтобы сдвинуться, если застрял, нужно сесть и написать что-то вручную. Я часто говорю, что абстракция и литература у меня совсем отдельны, но временами думаю, что линия идет и от письма. Вспоминается текст Ролана Барта о Сае Туомбли. - О множественности творческих субличностей
Когда мы делали проект вместе с Ваней Горшковым, я рассказывал ему, что мне нравится застать произведение в какой-то степени недоделанности, посмотреть на него чужими глазами, как будто я вошел в мастерскую, а там другой художник что-то делал и оставил для меня, чтобы я чего-то добавил. И Ваня, когда работает, тоже придумывает эти субличности и смешно приговаривает: «Ой, сейчас мистер Пачкун вышел, сейчас он помажет, остановись, мистер Пачкун». У меня тоже, конечно, есть такие мистер Пачкун, мистер Линия и многие другие мистеры: чем больше художников, тем интереснее. Мне нравится это ощущение множественности — такое внутреннее сообщество «Соединенные штаты художников», United Artists.