выставка графика
В Мраморном дворце, филиале Государственного Русского музея, отвечающем за показ всего самого что ни на есть современного, открылась выставка "Смысл жизни — смысл искусства. Графика современных художников из стран Восточной и Центральной Европы". Кураторский проект нью-йоркского художника сербского происхождения Ядрана Адамовича уже видели Будапешт и Москва, после Петербурга он поедет в Ригу, Афины, Прагу и Любляну. Поддержка фармацевтического концерна Pliva, выразившаяся в том числе в рекламной бомбардировке Невского проспекта, не могла не привлечь к себе внимания. Одной из первых жертв рекламы оказалась КИРА ДОЛИНИНА.
Это очень страстная выставка. Она о страсти к искусству. При этом страсть эта характерна совсем не для всех принявших в проекте участие художников, она характерна прежде всего для того, кто все это придумал. Историю рассказывают так: эмигрировавший из Сараево в Нью-Йорк художник Ядран Адамович любит авангард. Он и сам авангардист. При этом из всего авангарда больше всего он любит русский и восточноевропейский. А из русского — московский концептуализм. Любовь эта была так сильна, а незнание и непризнание объекта любви окружающими Ядрана Адамовича людьми столь оскорбительно и несправедливо, что художник решил эту ситуацию исправить. Он придумал выставку — такую, в которой каждый должен был бы увидеть силу и единство восточноевропейского авангарда. А еще эта выставка должна быть очень мобильной — чтобы увидеть эти силу и единство могли как можно больше городов и стран. Самым же мобильным в мире изобразительного искусства была и остается графика: Ядран Адамович стал собирать графику.
Собирать было просто и интересно: он ходил по художникам, многие из которых были его друзьями или приятелями, а некоторые даже соседями. Художники влюбленного в них и их искусство Адамовича привечали, кухонные беседы под запись для каталога вели и работы свои давали. Но тут уж чем бог послал — одни давали почеркушки чуть ли не на салфетках, рабочий материал, другие не жалели полноценные, абсолютно выставочного качества серии, третьи одаряли тиражными опусами, которые уже засветились на всех мыслимых и немыслимых выставках данного автора. И это не в обиду художникам все сказано — просто под "рисунком" (или точнее и шире — "графикой") у каждого художника подразумевается свое.
На выставке почти что 300 произведений. Никто зерна от плевел не отделял, никто внутреннюю "историю", способную держать такую выставку, не сочинял, никто индивидуальные дозировки не отмерял. Название выставки с сакраментальным "смыслом жизни", о котором не стесняются всерьез говорить только тинейджеры и герои Достоевского, особой ясности не вносит. Поскольку в каталожных "беседах" речь идет о прошлом, а на выставке собраны вещи в основном последнего десятилетия, то верить приходится своим глазам. Вроде бы все на месте (первые лица, от Ильи Кабакова с нашей стороны и Брацо Димитриевича — с их; крепкие последователи центральной, концептуальной, линии; скромные представители "иного" мнения — в Питере к выставке добавили Тимура Новикова с командой; немолодая уже молодежь в лице Олега Кулика или Павла Пеперштейна), а вот единого смысла незаметно. Не получилось показать единства художественного пространства экс-тоталитарных стран Восточной Европы. Ну нет его, этого единства. Есть общие термины, есть более или менее общие комплексы, есть сильно, надо признать, объединяющие проблемы с "непризнанием" вожделенным Западом, но общей судьбы и общего искусства нет как нет. Да и быть не может — "тоталитаризм" был, но был очень уж разным, отношения с Западом были сложные, но у каждого свои, национальные и интернациональные идеи мучили каждого по-своему, а индивидуальный исторический опыт (в том числе художественный) не соединял, а разъединял. Об этом, собственно, говорит и сама выставка, в которой каждая из микрогрупп поет свою песню, об этом говорят в своих интервью и художники. Скорее, не говорят, а проговариваются. Как проговариваются они о действительно общем — о ностальгии по тому времени, когда "борьба с властью разжигала творческий огонь". Теперь разжигать приходится самим. И это, конечно, не может не объединять.