Ивану Тиунову 25 лет. Пять лет назад в армии он потерял обе ноги и правую руку. Родина не стала выяснять, почему так случилось. Родина не нашла возможности помочь своему солдату. Иван живет в Красноярске на четвертом этаже в доме без лифта. Друзья каждый день выносят его в инвалидной коляске по ступенькам во двор. Отец возит его в университет сдавать экзамены. Иван написал нам, что хочет быть хорошим бухгалтером, хорошим мужем, хорошим отцом, хорошим гражданином — приносить пользу родине.
Иван не очень внятно рассказывает, что с ним случилось. Может быть, не помнит. Когда у человека по очереди отмирают обе ноги и рука, ему очень больно и трудно помнить что-нибудь. Может быть, Иван не помнит подробностей своей болезни потому, что провел несколько месяцев на наркотиках, без которых боль была бы нестерпимой. Я расспрашиваю его, сколько дней прошло с появления первых симптомов до оказания первой помощи, а он не помнит. Я расспрашиваю, как его лечили в первые дни. Не помнит. Я расспрашиваю, как он подписывал согласие на ампутацию. Он не помнит. Говорит:
— Что вы, я был наколотый, боли были страшные.
Он не помнит, а может быть, не хочет говорить. Во всяком случае, на больничной выписке, которую Иван переслал нам, стоит штамп "На руки не выдавать", и Иван закрыл этот штамп клочком бумаги, сканируя для нас документ.
А приятель Ивана, попавший после Ивана в тот же госпиталь, говорит, что в госпитальной картотеке не значится пациент Иван Тиунов, как будто и не было такого парня, которому отрезали обе ноги и правую руку.
Никто не знает, что случилось. Родина призвала Ивана в армию и отправила служить в Читинскую область, в поселок Песчанка. Он служил автокрановщиком, и ему запрещено было знать, что в тех ящиках, которые он разгружает. Он просто разгружал ящики. И однажды тело его покрылось сыпью. Полковой лекарь решил, что это ветрянка. Ивана несколько дней лечили от ветрянки, пока на ногах у него не появились нарывы и кожа не стала темно-фиолетовой и твердой, как пластмасса. Иван стучит по столу: тук-тук-тук, чтобы объяснить, какие у него были ноги, прежде чем их отрезали.
Только тогда Ивана отвезли в Читу и стали лечить. Сказали: мутация сосудов, остановка кровообращения, некроз — отмирание мягких тканей. Одна ампутация, другая, третья. Иван вспоминает, что врачи еще говорили, будто эта болезнь, отнявшая у него обе ноги и правую руку, перекинулась еще и на левую руку и на внутренние органы. Я спрашиваю:
— Вы чувствовали, Иван, как болезнь перекинулась на левую руку и внутренние органы?
— Что вы,— говорит Иван.— Я ничего не чувствовал. Наркотики. Врачи говорили.
Однако же на левой руке и на внутренних органах болезнь прошла в читинском госпитале. И это значит, что ее можно было остановить и на правой руке, и на ногах, если бы кто-нибудь вовремя останавливал.
Доктор Андрей Тарасевич, президент Красноярского благотворительного фонда SM-charity, говорит:
— Вариантов два. Либо это была "забайкалка", либо боевые отравляющие вещества.
"Забайкалка" — это особый вид стафилококка. Он водится в Забайкалье. Солдат Иван Тиунов никак не мог бы заболеть им, если бы родина не послала его служить в Читинскую область. Отравляющие вещества — понятно. Солдат Иван Тиунов никак не мог бы отравиться ими в мирное время, если бы родина не велела ему разгружать ящики с неизвестным содержимым. Так или иначе, обе ноги и правую руку Иван Тиунов из Красноярска потерял по приказу родины.
Родина отвезла его военным самолетом в Москву. В Химкинском военном госпитале #6 ему сделали протезы. Но на протезах этих нельзя ходить. Иван говорит, что левой рукой сам не может даже пристегнуть их. Иван говорит:
— Они не гнутся. Я дохожу на них до первой кочки и падаю. Знаете, довольно больно падать с такой высоты.
Родина врала своему солдату Ивану Тиунову, будто протезы, которые ему сделали в Химкинском военном госпитале #6, сделаны по немецкой технологии. Но Иван говорит:
— Я видел ребят, которые после Чечни ездили на протезирование в Германию. Это совсем другое дело. Они ходят. В них суставы гнутся, в этих протезах.
Университетская клиника немецкого города Хейдельберга предложила русскому солдату Ивану Тиунову сделать биопротезы, мало чем отличающиеся от настоящей руки и настоящих ног. Раз уж родина не может предложить своему солдату ничего такого, хейдельбергская клиника за €86 тыс. предложила ему ходить и иметь правую руку. Но у родины при цене нефти $70 за баррель нет €86 тыс. на своего солдата.
Может быть, у нас с вами есть?