Прогнозы имеют свойство не сбываться. Последний в этом году обзор мы намеревались посвятить новому импортному тарифу. Однако на момент подготовки обзора (22 декабря) информации о принятии нового импортного тарифа не поступило. Напомним, что Егор Гайдар твердо заявлял: новый тариф начнет действовать 15 декабря. В заминке, наверняка, повинны итоги выборов. Учитывая важность импортного тарифа не только для внешней торговли, но и для внутриэкономического регулирования нельзя исключить, что на последней стадии потребовались дополнительные согласования. В пользу такого предположения свидетельствуют и известные расхождения в правительстве по поводу стратегии развития российских внешних экономических связей. Если Егор Гайдар вернулся в правительство с идеей либерализации ВЭД, материализовавшейся в одноименном правительственном постановлении от 2 ноября (Ъ писал о нем), то Олег Сосковец поддержал возвращение квот на деловую древесину и на практике ничего не оставил от провозглашенной идеи либерализации (см. прошлый обзор). Поэтому сегодня, вспомнив о традициях, мы решили завершить год обзором общих итогов внешней торговли и внешнеэкономического регулирования.
Официальный оптимизм по поводу внешнеторговых итогов 1993 года малоутешителен
Оптимистические реляции исходят из того, что российский экспорт значительно превысит импорт. В начале ноября этого года правительство оценивало сальдо торгового баланса в $21,1 млрд. Более поздние данные МВЭС оказались скромнее: $17-20 млрд. В любом случае, итоги впечатляют.
Но, во-первых, российский экспорт 1993 года ($40-41 млрд) практически остался на прошлогоднем уровне. Во-вторых, — и это существеннее — в структуре экспорта растет доля сырья. Это при том, что изменения мировой конъюнктуры таким сдвигам никак не способствуют. Так, произошло беспрецедентное падение нефтяных цен (вслед за которыми движутся цены на все энергоносители) — цена барреля нефти опустилась ниже $14 и, судя по ценам фьючерсных сделок, не повысится по крайней мере до весны будущего года. Однако Россия по-прежнему не имеет других масштабных источников экспортных поступлений, кроме нефти и газа. В 1993 году экспорт нефти может достичь 80 млн тонн, газа — 200 млрд кубометров. Таким образом, зазор между внутренними и мировыми ценами на нефть неумолимо сокращается, снижая эффективность экспорта, а Россия продолжает наращивать физические объемы нефтегазового экспорта — прирост по сравнению с прошлым годом превышает 25%. Доля экспорта машин и оборудования, включая военную технику и вооружение, соответственно, продолжает снижаться. В 1992 году она составляла 14,8%, в 1993 году правительство оценило ее в 13,1%, МВЭС же оценивает текущую долю машинотехнического экспорта всего в 7%. Одновременно, несмотря на значительные периоды благоприятных для импорта курсовых соотношений, проводилась политика ограничения импорта. И несмотря на то, что сократить импортные поставки планировалось в основном за счет позиций централизованного импорта, по которым Минфин снял дотационные коэффициенты, реальное сокращение импорта в первую очередь коснулось машинотехнической продукции (на 57%).
Очевидно, что в сложившейся ситуации надеяться удержать успешные итоговые показатели и в будущем году по крайней мере необоснованно. Для того, чтобы выйти в 1994 году на целевое внешнеторговое сальдо в $22 млрд (как рассчитывает правительство), необходимо изменить механизм регулирования.
Валютный контроль — фаворит внешнеэкономического регулирования 1994 года
Между тем кардинальных нововведений, стимулирующих экспорт, в систему регулирования не закладывается. Действительно, произошло существенное сокращение ставок экспортного тарифа (об этом мы писали 11 ноября). Однако практически сразу же, с подачи Запада, была разыграна антидемпинговая карта. Вместо снятия в ходе переговоров с ЕС и ГАТТ (пока они не дали никаких положительных результатов) количественных ограничений на объем российского экспорта, в очередной раз в ход пошли квоты и лицензии. МВЭС был наделен полномочиями вводить антидемпинговые квоты и лицензии, которые могут свести тарифные выигрыши российских экспортеров к нулю. К тому же, как мы уже видели, из расквотирования российского экспорта (безотносительно к демпингу), несмотря на провозглашенную либерализацию, ничего не вышло. О реальной кредитной или налоговой поддержке экспорта, о страховании рисков российских экспортеров никто в правительстве всерьез речь не ведет. Зато с 1 января начинает действовать система (даже две!) валютного контроля.
Сначала валютный контроль в России блистательно отсутствовал. Потом, по крайней мере на бумаге, появились сразу две системы: единая автоматизированная система контроля (ЕАСК), созданная под эгидой МВЭС, и система валютного контроля Центрального банка и Государственного таможенного комитета. Последняя имеет все шансы стать общенациональной. Именно она призвана следить за соответствием валютных поступлений "паспорту контракта", а ЦБР в полном соответствии с законом о валютном регулировании и валютном контроле будет получать всю необходимую ему информацию у уполномоченных банков, являющихся агентами валютного контроля. ЕАСК же, строго говоря, является системой не столько валютного контроля, сколько инструментом контроля за экспортом стратегического сырья и, прежде всего, за соответствием контрактных цен экспортеров тем, которые таможня признает в качестве мировых. По закону о таможенном тарифе определение таможенной стоимости товаров (по существу — право опротестовывать цены, указанные в контрактах) закреплено за ГТК.
Система ЦБР-ГТК с 1 марта распространится на всех экспортеров, ЕАСК же будет заниматься исключительно спецэкспортерами — с упором на контроль за их операциями по обслуживанию нужд государства. Обе системы нацелены на выявление потенциальных нарушений, которые могут способствовать утечке валюты. В случае обнаружения таких отклонений Федеральная служба валютного и экспортного контроля проводит бухгалтерскую ревизию — если она подтвердит факт нарушения валютного законодательства, то дело может быть передано в правоохранительные органы.
Далеко ли уедет тендер МВЭС?
Одна из находок 1993 года, авторство которой принадлежит министру внешних экономических связей Олегу Давыдову, состоит в обновлении механизма государственного экспорта и импорта: отбор экспортеров и импортеров стал конкурсным. Однако практика еще раз подтвердила: между хорошей идеей и ее адекватной реализацией — огромная дистанция.
В 1993 году было проведено три экспортных тендера. На них выставлялось более 20 товарных позиций. Результаты таковы: позиции небюджетного финансирования (кроме мазута) не привлекли никого. А пользовались спросом исключительно энергоносители. На конкурс выставлялось 1,4 млн тонн сырой нефти. Этот объем разыграли между собой СП "Балкар Трейдинг" (0,7 млн тонн), РАО МЭС (0,5 млн тонн) и АО "Альфа-Эко" (0,2 млн тонн). Нефть благополучно экспортирована в соответствии с соглашениями, подписанными между победителями торгов, с одной стороны, и МВЭС и Минфином — с другой. Экспортеры получили по 0,8% комиссионных в СКВ, остальное ушло в федеральный бюджет.
В дальнейшем сюжет получил интересное развитие: по информации из тендерного комитета, организации-лауреаты 1993 года могут быть переведены в разряд "номинантов", т. е. счастливцев, которые получают госквоты на экспорт, не участвуя ни в каких конкурсах. В результате система тендеров на практике может выродиться в своего рода квалификационные экзамены: однажды успешно их сдавшие новым конкурсным проверкам не подлежат, по крайней мере, в МВЭС. Минфин же, финансирующий рублевые затраты при экспорте (в случае бюджетных позиций), "номинантов" своим вниманием не обделил. Подписание контрактов в счет госквот в 1994 году возможно отныне только после того, как валютный департамент Минфина даст свое заключение относительно бюджетной эффективности сделки. Процедура пока только прорабатывается, однако важно то, что в основе ее лежит идея хоть какой-то соревновательности и в среде "номинантов".
Был объявлен всего один "импортный" тендер. Речь шла о поставке товаров в счет оплаты $18,5 млн турецкого долга, который Россия унаследовала у СССР. Фактически тендер был сорван в связи с тем, что его условие — внесение рублевого покрытия в течение месяца с момента получения товаросопроводительной документации, т. е. до реализации соответствующей продукции — оказалось неприемлемым для участников. При таких исходных условиях, которые пока не изменены, торги явно невозможны. Прямым импортным торгам препятствует нерешенность проблем выделения валюты из бюджета — пока импортные тендеры по-прежнему проходят в рамках погашения долгов бывшему СССР. Очевидно, что простор для экономического маневрирования появится у потенциальных импортеров тогда, когда они смогут участвовать в продаже самих долгов, а не только в обслуживании их уже согласованного товарного покрытия.
В целом перспективы тендеров не определены. Не исключено, что возобладает практика неконкурсных "номинаций". Для того, чтобы конкурсный отбор стал обязательным атрибутом экспорта и импорта в счет госквот, необходимо прежде всего согласовать позиции МВЭС и Минфина — с тем, чтобы участие в подобных конкурсах учитывало интересы не только федерального бюджета, но и самих экспортеров и импортеров.
ВАДИМ Ъ-БАРДИН, АЛЕКСАНДР Ъ-ВОЛЫНЕЦ