Приложите ватку
Генеральный прокурор Владимир Устинов снял себя с должности практически сам. Своими собственными, можно сказать, руками.
Освобождение прокурора от должности было чем-то похоже на посещение срочной стоматологии. Генпрокурора удалили из российской государственно-политической системы как зуб. Быстро, четко, спокойно. За одну ночь. Приложите ватку. Можете идти.
Сенаторы, совсем недавно утверждавшие по представлению президента Путина господина Устинова на новый прокурорский срок, проголосовали за его отставку без лишних вопросов за пять минут. Есть генпрокурор — нет генпрокурора. Шесть лет жизни отдал Владимир Устинов тому, чтобы система вот именно так четко и безотказно работала. И то, что лишь один сенатор задал всего один вопрос и ни один не голосовал против, это прямая заслуга генерального прокурора Устинова. Ведь какой бардак был раньше. Вот, например, президент Путин в должности директора ФСБ участвовал в операции по смещению предыдущего генпрокурора. Сколько там было хлопот с сенаторами.
Сенаторы проголосовали за отставку прокурора Устинова столь организованно потому, что за шесть лет прокурор Устинов приучил их к мысли, что в противном случае им придется иметь дело с ведомством прокурора Устинова. Господину Устинову принадлежит честь создания первого в истории постсоветской России отлаженного репрессивного механизма.
Репрессии — это подавление политической активности отдельных граждан или целых групп. Созданный с помощью господина Устинова механизм позволил построить несвободный политический режим, который не является тоталитарным или даже вполне авторитарным и совместим со многими институтами рынка. Принцип его прост — вы можете быть оппозиционером, можете быть против президента Путина, даже практиковать политические высказывания или действия, но все это при условии, что вы не имеете значительной собственности и не участвуете в хозяйственной и экономической жизни страны.
Если же, наоборот, вы участвуете в процессе капиталистического производства или бюрократического распределения, то — отказываетесь от политических прав. Тогда вы за президента и не имеете права на политические высказывания или действия. Залогом неучастия в политике может быть хоть дорогая дача (вспомним Михаила Касьянова), хоть целая монополия (вспомним Анатолия Чубайса). Вы либо отказываетесь от политических прав, либо от дачи и монополии.
Соответственно, люди, выбирающие для себя политику, оказываются заведомыми маргиналами в обществе буржуазно-капиталистического мейнстрима, а люди, выбирающие для себя этот мейнстрим, отказываются от политических прав. Система эта в известном смысле противоположна той, что сложилась в 90-е годы, когда, напротив, собственность, деньги и активное участие в процессе капиталистического строительства давали политические возможности и право голоса. А политический вес гражданина или группы оказывался пропорционален объему доступных им ресурсов и собственности.
Президент Путин удалил господина Устинова из построенной во многом трудами господина Устинова системы. Однако вряд ли также легко мог бы отказаться от самой системы. И, например, назначить генеральным прокурором господина Козака.
Ведь пойди на месте генерального прокурора господин Козак по другому пути, не тому что торил широким корпусом господин Устинов, и могло в один день (точнее, в ночь) выйти так, что президент Путин, скажем, захотел освободить господина Козака от должности, а сенаторы взяли — и начали задавать вопросы. Или того хуже: президент еще даже не захотел отстранять господина Козака, а сенаторы уже начали задавать вопросы.
Господин Устинов построил первый отлаженный репрессивный механизм в постсоветской истории России. И в результате ведомство господина Устинова стало главным политическим ведомством страны. Выведи его сегодня из игры, и совершенно непонятно, на какие политические институты может опереться президент Путин. Патриотичная "Единая Россия", дисциплинированные парламентарии и сенаторы, предводительствуемые благообразными спикерами, исполнительные губернаторы и государственно мыслящие СМИ — все это неплохо скроено, но совершенно бесполезно без Карабаса Барабаса.