МНЕНИЕ ЭКОНОМИСТА
Виртуальная экономика ренты
Описывая в 1998 году российскую "виртуальную экономику" 90-х, мы пришли к выводу, что ключевыми для понимания ситуации являются два вопроса: во-первых, где в российской экономике создается стоимость и, во-вторых, как эта стоимость распределяется. При ближайшем рассмотрении экономической системы 90-х выяснилось, что экономика России тогда по большей части была неконкурентоспособной и даже убыточной, а выживала благодаря перетеканию средств из сырьевых секторов. Перетекание это происходило через сложные и весьма изобретательные бартерные схемы, взаимозачеты, неплатежи и прочие формы неденежных расчетов. Основанием для получения такой подпитки были политические и личные связи руководства предприятий с чиновниками и владельцами других предприятий. Поскольку инвестирование в развитие таких связей было альтернативой инвестированию в физический и человеческий капитал предприятий, оно становилось серьезной помехой подлинной реструктуризации.
Этот диагноз актуален и сегодня. Сырьевые отрасли, особенно нефтяная и газовая промышленность, играют все более важную роль в российской экономике, а перераспределение создаваемой ими стоимости остается центральным фактором политической системы. Связи продолжают играть ключевую роль, а форма, в которой происходит перераспределение стоимости, оказывает негативное влияние на инвестиции. Несмотря на все изменения последних лет, страна по-прежнему нацелена на "передел" богатства, а не на его приумножение. Главная задача России — смена этих приоритетов. Страна должна обратить свое внимание на задачу приумножения богатства.
Как распределяется рента
Традиционно распределение стоимости в рамках экономики описывается с помощью понятия ренты. Считается, что рента — это доход, полученный от продажи какого-либо ресурса, минус стоимость производства этого ресурса. Это определение редко используется вполне строго. Возьмем, к примеру, цену единицы товара — это его рыночная цена, а не та цена, по которой он продается на практике. Если продукция продается дешевле общепринятой рыночной цены, это значит, что процесс распределения ренты уже идет. Покупатель получает часть общей ренты, соответствующую разнице между рыночной ценой ресурса и ценой, которую он в действительности за нее заплатил.
Или, например, мы говорим о стоимости добычи. Но важно помнить, что речь идет не о тех издержках, которые на практике понесла при производстве компания, а об издержках, которые действительно необходимы для производства товара. При этом реальные производственные издержки могут быть искусственно завышены за счет завышенных платежей поставщикам или рабочим. Эти дополнительные, экономически необоснованные издержки также являются частью ренты.
Таким образом, зная истинную рыночную цену и истинный уровень производственных издержек, мы можем вычислить общий объем ренты, получаемой от производства российских нефти и газа. Речь, таким образом, идет не только о получаемых от экспорта нефтедолларах. На рис. 1 отражено изменение объема нефтегазовой ренты (в реальном выражении в долларах 2005 года), получаемой российской экономикой в 1970-2005 годах.
Этот график позволяет сделать несколько крайне важных выводов. Во-первых, объем российской нефтегазовой ренты огромен — на своем пике она достигала 40% ВВП. Во-вторых, он очень сильно колеблется — от $270 млрд до каких-то $25 млрд. В-третьих, растет значимость газовой составляющей ренты: начиная с 1992 года на газ приходится до трети общего объема ренты. В-четвертых, среди всех факторов, определяющих размер ренты, безусловно доминируют колебания мировых цен на нефть.
Официальная и неофициальная рента
Общая рента распределяется разными способами. Мы уже назвали два из них: это продажа по заниженным ценам и завышение производственных издержек. Но есть и другие.
Один из них — налоги. Здесь мы должны различать официальные и неофициальные налоги. Официальные налоги — те, что предусмотрены государством. Неофициальные налоги бывают двух типов: во-первых, это взятки, уплаченные чиновникам и, во-вторых, траты на удовлетворение различных общественных нужд, формально добровольные, но в действительности обязательные для компаний — например, средства, выделяемые на поддержку социального сектора, культурные программы, благотворительность и т. д.
Таким образом, рента делится на официальные налоги, неофициальные налоги, ценовые субсидии и завышение издержек. И наконец, есть еще чистая прибыль компании. Каждый из них представляет ощутимую долю общей ренты, и, соответственно, у каждого есть своя "клиентура", лично заинтересованная в получении этой доли. Поэтому распределение долей имеет серьезные политические последствия.
Неофициальные компоненты ренты — неофициальные налоги, ценовые субсидии, завышение издержек — особенно важны. Они не столь очевидны, как "официальная" рента, но может оказаться, что именно они определяют нынешние и будущие тенденции в политике и экономике страны. Например, часто говорят, что снижение мировых цен на нефть практически не скажется на российской экономике — мол, все "лишние" нефтедоллары поглощаются стабфондом, а основной бюджет жизнеспособен и при более низких ценах на нефть. Но эти рассуждения учитывают лишь официальную ренту. На самом же деле официальные налоги и официальный бюджет — лишь часть общей картины. Неофициальные компоненты ренты поддерживают существование гораздо более широкой части экономики и общества. Снижение цен на нефть означает сокращение не только официальной ренты, но и всех компонентов совокупной ренты, в том числе и неофициальных.
Олигархия и путинизм
Распределение ренты всегда являлось очень важным моментом для российской политической экономики. В советские времена это было легко: компании принадлежали государству, и перераспределение осуществлял Госплан. В 90-х годах система деления ренты перевернулась вверх дном. Отрасли индустрии, связанные с разработкой природных ресурсов, находились в частных руках. Виртуальная экономика возникла именно как механизм неофициального перераспределения ренты.
Почему владельцы сырьевых компаний делились рентой? Потому что, несмотря на то что юридически они владели этими компаниями, фактически их право собственности было очень шатким. Им нужны были друзья и союзники. Перераспределяя получаемую ренту, они инвестировали в накопление связей, необходимых для сохранения собственности. Чтобы не потерять все, олигархи соглашались поделиться частью ренты.
Именно эту систему и унаследовал Владимир Путин. Но для него она была неприемлема, так как контроль над рентными потоками оставался в руках олигархов. Путин не мог управлять страной, не имея возможности направлять эти потоки по своему усмотрению и препятствовать использованию этих потоков для создания независимых центров влияния. Когда Путин занял пост президента, олигархи уже практически приватизировали государство, скупая его целыми регионами. Путин предпринял два шага, чтобы остановить этот процесс. Во-первых, устранил объект скупки (выборных губернаторов). Во-вторых, создал реальную угрозу собственности олигархов (используя Березовского и Гусинского в качестве примеров).
Заметьте, что Путин не стремился уничтожить механизм неофициального распределения ренты; в некотором смысле он даже его укрепил. Он хотел лишь централизовать этот процесс, чтобы иметь возможность его контролировать. Поэтому Путин шаг за шагом трансформировал ранее существовавшие схемы деления ренты в единую систему, управляемую из центра. Но система эта, как и раньше, предполагала, что олигархи должны будут постоянно делиться рентой, инвестируя в поддержание связей, необходимых для сохранения их собственности.
Раздувание издержек
Однако у этой схемы есть по крайней мере три недостатка. Во-первых, она чрезвычайно расточительна с точки зрения экономики в целом, особенно из-за постоянного завышения издержек. Во-вторых, она ведет к росту совокупного налогового бремени: вдобавок к чрезмерным ставкам официальных налоговых платежей сырьевые компании должны еще платить неформальные налоги, осуществлять ценовое субсидирование экономики и нести завышенные издержки. Стимулы для инвестиций в развитие в этом случае ослабляются.
Третий и самый важный недостаток заключается в том, что схема эта требует намеренного ослабления прав собственности. Тот, кто уверен в своих правах, не будет инвестировать в поддержание связей, необходимых для сохранения собственности — то есть делиться рентой. Чтобы принудить к таким инвестициям, нужна серьезная угроза экспроприации. Но если частные компании ощущают неустойчивость прав собственности, в своих решениях они будут по большей части уделять основное внимание текущему производству, а не разработке новых месторождений. Временные горизонты планирования в отрасли снижаются, а это ставит под удар ее будущее.
Противоречие между стремлением обеспечить и производство ренты, и механизмы ее передела неизбежно проявляется в любой сырьевой экономике. Президент Путин до сих пор пытался найти компромисс, позволяющий сгладить это противоречие. Однако его модель — основанная на ослаблении института частной собственности — имеет важные долгосрочные последствия. Сейчас мировые цены на нефть держатся на высоком уровне, скрывая истинный размер издержек, связанных с существующей схемой перераспределения ренты. Однако в будущем поддерживать необходимый уровень производства — а значит, и объем ренты — будет все труднее даже при сохранении нынешних цен на нефть. И разумеется, важно помнить, что за всяким взлетом обычно следует падение.
