торги антиквариат
Главная сенсация первой сессии русских торгов на Sotheby`s, о которой Ъ успел сообщить читателям в прошлом номере, случилась на четвертом часу аукциона — все уплаченные до того миллионы были вполне предсказуемы, но £512 тыс. (итоговая цена) за натюрморт Дмитрия Краснопевцева 1976 года никто не ожидал. Из Лондона — МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА.
Торги вел лорд Полтимор. Глава отдела европейской живописи Sotheby`s берется за молоток только в самых ответственных случаях. Русские торги — как раз такой случай. Статус мероприятия подчеркивало, например, то, что, в отличие от Нью-Йорка, где бились в основном дилеры, в Лондон многие коллекционеры пожаловали лично. В зале можно было видеть Валерия Дудакова — главу московского клуба коллекционеров, Олега Стецюру — главу аукционного дома "Гелос", коллекционера Игоря Маркина, намеревающегося открыть в Москве музей искусства второй половины ХХ века. На торгах присутствовала и элегантная дама в сером костюме Нина Лобанова-Ростовская, главный спец по русскому агитационному фарфору, и ее бывший супруг — знаменитый коллекционер Никита Лобанов-Ростовский. Неизвестно каким ветром в зал на Нью-Бонд-стрит занесло даже модного московского актера Юрия Колокольникова, который, как настоящий денди, делал вид, что происходящее его совершенно не интересует.
Все остальные, напротив, весьма живо реагировали на происходящее. Так, когда цена за лот 79, большой пейзаж Бориса Анисфельда, поднялась со £100 тыс. старта до £579 тыс. (то есть более миллиона в долларах), один почтенный английский джентльмен вскочил со своего места, демонстративно подошел к картине, висящей на стене, и, указывая на нее тростью, обратился к залу с риторическим вопросом: "Что, вот за это?!!" Но его никто не слушал, в это время уже начали биться за следующий лот — "Пляску свах" Константина Юона. Огромное полотно 1912 года продали за £568 тыс., поставив тем самым рекорд для художника. Первым же рекордом были £848 тыс. за лот 10 "Вид Ореанды" 1833 года Никанора Чернецова — картина ушла к упорной блондинке с номером 959.
Вообще, поначалу торги шли бойко, но вполне предсказуемо; за редкими исключениями, эстимейта никто не превышал. Так, самый дорогой лот аукциона "Варяги на Днепре" Ивана Айвазовского был продан за £1,744 млн (практически по нижней планке эстимейта), заплатить £2,5 млн (это была верхняя планка) желающих не нашлось, но для картин Айвазовского это все равно рекордная цена. Были исключения из правила: довольно ожесточенная борьба разгорелась за лот 80 — "Последний день" Виктора Борисова-Мусатова. И это понятно: художник на рынке редкий, вещь принципиальная; в результате цена на нее поднялась в два раза — до £702 тыс., что является рекордом для художника.
Хороший Коровин (подписанный, правда, с ошибкой: "Корвин", но это никого не смутило) "Рыбалка в солнечный день" продан за £848 тыс. телефонному покупателю. Верный Левитан — "Мельница. Закат" ушел за £545 тыс. Ранний Ларионов — импрессионистский пейзаж — потянул на £792 тыс. против эстимейта £300-500 тыс.
С лота 127, эффектной сангины Александра Яковлева "Арлекин", продававшейся где-то в середине торгов, начались сюрпризы и нешуточный ажиотаж. Яковлевский лист, изображающий арлекина в рост, превысил эстимейт в десять раз и был продан за £265,6 тыс.— и это за графику!. Один из претендентов, сидевший в зале, сошел с дистанции со словами: "Все, пора обедать". Работа досталась телефонному покупателю. Вообще, "телефонисты" были очень активны, около десятка сотбисовских девушек еле-еле успевали их обслуживать. У несведущего человека могло возникнуть ощущение, что лоты уходят к этим самым девушкам — лорд Полтимор то и дело провозглашал: это Сонин, Катин, Олин лот. Кому на самом деле достались вещи, естественно, остается загадкой.
Но чем ближе к концу аукциона, чем более молодое искусство продавалось, тем меньше стеснялись коллекционеры. Особый ажиотаж вызвал стринг советского агитационного фарфора из частной английской коллекции, в нем ушли все 12 лотов — и все с превышением эстимейта как минимум в два раза. Фигурка крестьянки с газетой "Правда" Наталии Данько ушла за £62,4 тыс. Случился даже небольшой конфуз. Когда лорд Полтимор отстучал цену £14 тыс. за тарелку "Кто не работает, тот не ест" с матросом, кушающим бублик, Александры Щекотихиной-Потоцкой (1921 год), из зала раздался возмущенный голос: "Почему вы не заметили мой paddle (лопатка с номером.— Ъ)? Я его поднимал!" Тут вся публика обернулась посмотреть на покупателя в центре зала, который оказался коллекционером Михаилом Царенковым. Другой коллекционер, Игорь Маркин, хвастался в кулуарах, что приехал купить Илью Кабакова — видимо, не ожидал, что у него найдутся конкуренты. А они нашлись — 31 лист альбома "Где они" 1978 года был продан за £254 тыс. телефонному покупателю. Рекордно поднялась в цене и графика Франциско Инфантэ — серия "Выстраивание знака" 1980-х из 19 листов ушла за £142 тыс., превысив эстимейт почти в десять раз. То же и с другими работами из коллекции графов Потоцких — продался и Эдуард Штейнберг, и Владимир Вейсберг, и Янкилевский, и Андрей Филиппов, и Оскар Рабин, и Олег Васильев, и Эдуард Гороховский (по ценам до £100 тыс.) — практически все художники второй половины ХХ века.
Но даже на этом вполне сенсационном фоне торговля за "Натюрморт с тремя кувшинами" нашего главного метафизика Дмитрия Краснопевцева выглядела беспрецедентно: в битве участвовали сразу семь покупателей, и цена возросла стремительно — с £25 тыс. до £450 тыс. (что, включая все налоги, составило на выходе £512 тыс., или более миллиона долларов). Работа досталась покупателю в зале — известному кельнскому галеристу Алексу Лахману. Как он решился на такой подвиг, сказать трудно; несколькими минутами ранее другой натюрморт Краснопевцева был продан за £40 тыс., что тоже вполне хорошая цена. Валерий Дудаков к поступку коллеги отнесся скептически; после аукциона он сказал корреспонденту Ъ, что разовая покупка еще ничего не значит, вот если эти рекорды будут повторяться из аукциона в аукцион года три подряд, вот тогда и можно будет говорить о росте цен на русское искусство второй половины ХХ века. Но ведь если кто-то платит за Краснопевцева миллион долларов — значит, это нужно рынку в целом. Возникло даже ощущение, что коллекционеры современного искусства мечтали дотянуть его до первого миллиона. И дотянули — всемером.