ТЕМА ДНЯ ГОСКОМПАНИИ
Национализация газовой отрасли в Боливии, притязания "Газпрома" на европейские активы и особое положение на европейском рынке, а также IPO "Роснефти" — едва ли не центральные темы мировой прессы последней недели.
Ценовое ралли на рынке энергоносителей привело к новой волне "национализации" в мировом нефтегазовом секторе. В Венесуэле, России, Боливии правительства теми или иными способами усиливают свой контроль над доллароносной отраслью. Впрочем, это вовсе не "новая тенденция", а лишь продолжение старой. Углеводородные ресурсы в ключевых производящих регионах мира и так по большей части уже национализированы. Мировая нефтегазовая отрасль ассоциируется с такими брэндами, как BP или ExxonMobil, но в реальности доминируют в ней именно госкомпании. Достаточно сказать, что в их руках находится сегодня около 90% доказанных запасов нефти. Только на пять ведущих ближневосточных нефтегазовых компаний (в Саудовской Аравии, Кувейте, Иране, Алжире и ОАЭ) приходится четверть мирового производства нефти и половина всех запасов нефти и газа в мире.
История большинства госкомпаний восходит к "первородному греху" — национализации. В одних случаях речь идет о насильственной национализации: первопроходцем здесь стал президент Мексики Лазаро Карденас, национализировавший в 1938 году нефтепром страны и создавший на его основе компанию-монополиста Pemex. В результате национализации были созданы и нефтяные госкомпании в Алжире, Ираке, Иране, Ливии и других странах. Во всех этих случаях национализация, как правило, следовала за революцией или обретением независимости. Промышленно и социально неразвитые страны, как правило, превращали природные ресурсы в основу и стержень своего суверенитета.
Национализация, как правило, вела к конфликту с международными нефтяными компаниями и попыткам организовать бойкот соответствующих стран мировым сообществом. Конфликт этот мог тянуться годами, изредка — десятилетиями, но рано или поздно попытки бойкота проваливались. Так или иначе, но все госкомпании являются сегодня уважаемыми и влиятельными участниками мирового рынка.
Новой тенденцией поэтому следует считать не усиление государственного влияния в нефтегазовой отрасли стран третьего мира, а новое позиционирование их госкомпаний. Раньше они действовали в основном в рамках своих государств и выступали как поставщики сырья, продаваемого фактически на границе. Сам статус госкомпаний, обремененных политическими функциями, оказывался несовместим с целым рядом требований в области корпоративного управления, прозрачности и финансовой политики, предъявляемых к компаниям частными акционерами.
В последнее время госкомпании все активнее стремятся к выходу за пределы национальных границ. Происходить этот выход может в форме межгосударственных соглашений, когда госкомпания одной страны помогает правительству другой (дружественной) страны разрабатывать ее месторождения. Есть и другие примеры: Saudi Aramco стремится выйти в сбытовые сети в странах--потребителях своей нефти.
Российские "Газпром" и "Роснефть", с одной стороны, несут в себе родовые черты госкомпаний (несмотря на форму акционерных обществ), чьи мотивы и интересы тесно переплетены с интересами суверенными и политическими. Например, ценовая политика "Газпрома" остается рычагом политического влияния России на сопредельные страны. А его финансовые и организационные ресурсы традиционно задействованы на поддержку правящей политической элиты. "Роснефть" в сегодняшнем виде возникла благодаря силовой поддержке государства в результате квазинационализации ЮКОСа. Причем при этом пострадали в том числе и иностранные инвесторы.
Вместе с тем обе компании пытаются поставить себя в ряд с транснациональными корпорациями, действующими по другим правилам. Стремятся привлечь западных акционеров и самим стать акционерами западных компаний. Они сражаются за право существовать одновременно в двух качествах. Дома оставаться госкомпаниями — политическим ресурсом национальных правительств, не гнушающимися решать свои проблемы силовыми методами, а за границей — представать в качестве транснациональных мейджоров, работающих на открытых рынках.
Для Запада вопрос о том, согласиться или не согласиться с этой новой ролью сырьевых госкомпаний, оказывается трудным и вполне принципиальным. Гораздо более существенным, чем "моральность" покупки акций на отнятые у Михаила Ходорковского активы. Сам принцип разделения на формальном уровне государства и частной собственности, политики и бизнеса — принцип, лежащий в основе всей эволюции западноевропейской цивилизации, оказывается здесь нарушенным. А корпоративные правила и различные формы собственности — лишь упаковкой, скрывающей явно иноприродное содержимое.