гала-концерт балет
Гала-концертом "Звезды Benois de la danse — лауреаты прошлых лет" на Новой сцене Большого театра завершился двухдневный балетный фестиваль. Звезды не ослепили ТАТЬЯНУ Ъ-КУЗНЕЦОВУ.
В "звездный" вечер публики в Большом было куда больше, чем накануне, когда среди артистов мировых балетных окраин определяли лауреатов Benois-2006 (см. Ъ от 27 апреля). Однако концерт знаменитостей оказался скучнее выступлений малоизвестных честолюбцев: знакомый (хоть и высококачественный) репертуар, давно известные достоинства артистов и их предсказуемые слабости превратили вечер звезд скорее в благопристойно-светское, чем в захватывающее художественное событие.
По обыкновению прелестно — легко, живо, с тщательно проработанной техникой, надежно спрятанной под актерским обаянием,— исполнили "балконный" дуэт Ромео и Джульетты солисты Королевского балета Великобритании Алина Кожокару и Йохан Кобборг. И ровно ничего нового не узнали о них те, кому уже знакома эта великолепно станцованная пара.
Прозрачная миниатюра на музыку Сати "Trois gnossienne" в постановке лауреата Benois голландца Ханса ван Манена могла бы стать сенсацией, если бы ее исполнила, к примеру, Ульяна Лопаткина, недавно включившая этот мини-балет в свою тщательно подобранную репертуарную коллекцию. Однако правообладатель, Национальный балет Нидерландов, прислал своих солистов — Юмико Такешиму и Николу Рапаика. Даже восторженный зритель не назвал бы "отрешенностью" деревянную оцепенелость партнерши, отчего "Trois gnossienne" — этот спиритический ритуал с глубоко запрятанным сексуальным подтекстом — превратился в череду элегантных поз, красота которых была уязвлена корявой формой ног японской танцовщицы.
В настоящий нокаут отправил зрителей немецкий лауреат Benois Грегор Зейферт, назвав "фрагментом" добрые две трети балета "Клоун божий", поставленного его отцом Дитмаром Зейфертом на музыку Стравинского. Понятно, речь идет о Нижинском. Легендарный танцовщик уже сумасшедший (всклокоченные волосы, выбеленное лицо, больничный халат и полосатые пижамные штаны). Гений вспоминает лучшие дни и роли (реплики-цитаты, классические позы из экзерсиса, редкие парящие прыжки и резвые антраша). Больного преследуют видения, страхи и отсутствующие санитары (потряхивание головой, подскоки на коленях, молотьба кулаками об пол, падения навзничь и ничком, после каждого из которых теплится надежда, что оно последнее). Такая иллюстративная хореография, требующая от исполнителя изрядного актерского мастерства и самоотверженности, была популярна в советские 70-е. Грегор Зейферт отдавался произведению отца со всей истовостью, по-видимому не представляя себе, что истинный долг преданного сына — урезать затянувшуюся танцевальную истерику, по крайней мере, наполовину.
Второе отделение принесло два приятных сюрприза. Светлана Захарова станцевала новый современный номер — "Revelation". Постановка Мотоко Хирайямы на саундтрек Джона Уильямса к "Списку Шиндлера" сама по себе вполне ординарна: все ее комбинации и принципы композиции — из серии дежавю. За рамки заурядности хореографию вытащила исполнительница. Явление главной классической примы Большого на сцену босиком было уже откровением. Еще большим откровением стала та граничащая с фанатизмом самоотдача, с которой Светлана Захарова отдавалась требованиям хореографа: с размаху падала на свои драгоценные колени; с недюжинной скоростью исполняла серию партерных перекатов, рискуя сбить в кровь подъемы; отважно зависала на спинке стула в адажио; честно пыталась забыть про выворотность и несгибаемую вертикаль стана. С таким неподдельным темпераментом госпожа Захарова давно не танцует традиционные балеты. В основе этой страстности явно кроется глубоко личное переживание: похоже, преуспевающей мировой звезде наскучило гетто чистой классики и она жаждет занять место в ряду современных властительниц дум, как другая беззаконная классическая комета — Сильви Гиллем. Для этого, правда, нужно добавить вкус, характер и интеллект, которыми прославилась знаменитая француженка,— по физическим данным балерины сопоставимы.
Вторым — контрастным — сюрпризом стало выступление звездного дуэта из США. Прима ABT (Американского театра балета) Джули Кент и ведущий танцовщик NY-City Ballet Дамиан Ветцел исполнили "Другие танцы" Джерома Роббинса. Под музыку Шопена этот сын бедных еврейских эмигрантов в свое время попытался воскресить атмосферу никогда не виданных им российских дворянских гнезд: легкий флирт на скромных вечерних балах, одинокие прогулки, мимолетные мечты, ласковые влюбленности. Оплетя простейшие классические па орнаментом мазурок, "польских" рук и "ключей", он выстроил хрустальный замок своей мечты, нежную пастораль безмятежной аристократической юности. Всю эту тонкую материю американцы прочувствовали так, будто провели детство в тургеневских усадьбах. Хрупкая аристократка Кент с блуждающей полуулыбкой словно импровизировала под домашний рояль Екатерины Мечетиной, не ведая о жадной до эффектов публике,— и заставила-таки напряженно следить за невинными вальсами, за поворотом головы, за движением прозрачной руки, мечтательно заброшенной на затылок. Предупредительный кавалер Дамиан Ветцел вносил в идиллию уместную дозу иронии — и когда, согласно хореографическому тексту, терял "точку" во вращениях, останавливаясь спиной к публике, и когда ухаживал за своей поэтичной дамой. Этот мини-балет спровоцировал приступ ностальгии по балету, которого больше не будет. Никто никогда не сможет сложить такие простые па в такую красивую картину, и никакие звезды следующих поколений не смогут исполнить их с такой изысканной безыскусностью.