концерт вокал
В Большом зале консерватории выступил контратенор Филипп Ярусски — молодая европейская звезда из плеяды специалистов по музыке оперного барокко. Виртуозные кантаты Антонио Вивальди в исполнении французской знаменитости с восточноевропейскими корнями слушал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Концерт господина Ярусски проводила не какая-нибудь частная продюсерская компания, решившаяся сыграть на интересе публики к "экзотике" (ох, не избежать бы в таком случае растяжек с вырвиглазными надписями "Самый ангельский голос Франции" по всей Москве). Певца пригласила Московская филармония, сумевшая и удержать цены на билеты в рамках приличия, и собрать полный зал. Публика певца приняла, как принято говорить, тепло: с овациями. Даже неожиданно тепло, учитывая, что привычки слушать большие сольные концерты контратеноров у нашей публики попросту не существует. Как, впрочем, не существует и привычки к этому репертуару — аудитория, слышавшая Филиппа Ярусски в записях (нынешний московский концерт, по существу, повторял программу его предпоследнего альбома), в принципе не так уж мала, но здесь явно составляла отнюдь не большинство.
Конечно, сказывается тут и определенный культурный феномен, вообще связанный с развитием искусства контратеноров, которое за последние 30 лет превратилось из едва ли не маргинального курьеза во вполне себе добропорядочную и солидную часть современного оперного искусства. Публика, которую таки смогли заинтересовать стихией барочной оперы, уже вполне наслышана о том, что в XVII-XVIII веках огромное множество мужских партий поручали певцам с "женскими" (хоть это определение и является явным упрощением) голосами, уже без особенного восторга смотрит оперные постановки с участием дам, переодетых мужчинами: ей подавай в том числе и гендерную реалистичность. Хотя у нас культура работы с барочной оперой находится в зачаточном состоянии, видимо, и здесь мужское меццо-сопрано готовы воспринимать не как диковину, а как вполне нормальный объект слушательского внимания: главное, чтобы пели хорошо.
Тут качество пения было, безусловно, впечатляющим. Нужна лишь одна существенная оговорка. Конечно, Большой зал консерватории (БЗК) при всех отрадных характеристиках его акустики — увы, не совсем то место, где следовало бы слушать такого певца и такой репертуар. Вивальдиевские кантаты в БЗК воспринимались приблизительно так же, как, наверное, мог бы восприниматься "Зимний путь" Шуберта на сцене ГЦКЗ "Россия". И речь, разумеется, не о каком-то жанровом несоответствии, а просто о масштабах. Думаю, что с композитором первой половины XVIII века, увидавшим Большой зал консерватории, случился бы шок: залы такого размера крупноваты даже для оркестрового или оперного репертуара того времени, а уж камерные кантаты (жанр совсем некоммерческий и скорее интимно-аристократический, чем публичный в современном смысле слова) чаще всего и вовсе подразумевали аудиторию человек в двадцать, расположившуюся в каком-нибудь салоне.
Да и сам голос Филиппа Ярусского — камерный, небольшой, идеально подходящий для компактного уютного зала или для микрофона в звукозаписывающей студии. Слушая его в БЗК, приходилось "перенастраивать" собственное слуховое восприятие до такого уровня, когда любой шум в зале вроде шуршания целлофанового пакета воспринимается как раскат грома. Тогда, приноровившись, можно было сполна оценить действительно сильные стороны в исполнении тех пяти кантат, которые певец привез в Москву (плюс душераздирающая ария Анастасия "Sento in seno" из вивальдиевской же оперы "Юстин" да еще умеренно шлягерная жалоба-мольба "Dite, ohime" из "Верной нимфы", спетая на бис).
Слабым местом концерта был разве что тот аккомпанемент, который сопровождал выступление Филиппа Ярусски. Во Франции у певца свой собственный ансамбль, здесь же вместе с ним выступали отечественные исполнители — Юрий Мартынов (клавесин), Ася Гречищева (теорба), Дмитрий Соколов (виолончель) и Александр Коломиец (фагот, здесь использовавшийся в основном как аккомпанирующий инструмент в basso continuo). При всей уместности самой комбинации, которая была призвана обеспечивать разнообразие и колоритность в звучании суховатого на вкус современной публики аккомпанемента-continuo, не оставляло впечатление недостаточной сыгранности музыкантов: помимо все тех же проблем слишком большого пространства, звучал их аккомпанемент вяло, безынициативно (несмотря на все старания), пресно и неаккуратно.
Голос Филиппа Ярусского — выраженно головной, хотя и очень выразительно окрашенный; основательной опоры в его вокале не слышно. И тем не менее — в силу специфики и манеры, и способностей — ему удается исполнять сложнейшие пассажи, рассыпанные по этим кантатам, не только непогрешимо чисто, но и с поразительной легкостью. "Грудные" ноты, которых изредка все-таки требует тесситура арий, звучат у него столь же органичными, что и острые, отчетливые верха, в звучании которых, несмотря на несколько "мальчуковую" общую окраску тембра, хватает и мягкости, и свободы (недаром же в начале карьеры певец брался и за сопрановые партии у Скарлатти и Генделя). Несмотря на то что основной его сферой считается именно виртуозный репертуар (причем не только XVIII, но и XVII века), "лирические", кантиленные эпизоды удаются ему вполне адекватным образом — с той же уверенностью и нестесненностью интонации. Если добавить, что и в речитативах артист показывает себя столь же сосредоточенным и столь же отчетливо сознающим все обязанности, которые на него накладывает исполняемый текст, да еще его естественную манеру держаться на сцене, то восторги публики выглядят вполне естественной реакцией.