Новый сборник Тимура Кибирова — событие, тем более что последнее время поэта можно скорее услышать по радио, где он сам рецензирует чужие книжки. Тимура Кибирова недаром называют самым человечным из всех поэтов-концептуалистов. Впрочем, следует заметить, что сам он скорее не склонен безоговорочно причислять себя к поэтическому концептуализму. Корни его поэзии уходят дальше — к Саше Черному, к Козьме Пруткову. Ироничный и ехидный автор, он всегда умудрялся сочетать постмодернистское высмеивание всего и вся с лирической интонацией. К тому же его лирического героя нельзя было назвать далеким от народа "умником". Этот герой жил где-то в Конькове, не брезговал пролетарскими спиртными напитками. В общем, походил на персонажа Венечки Ерофеева. Уже по названиям творений Тимура Кибирова было понятно, что они обречены на успех. "Сортиры", "Жизнь К. У. Черненко", "Общие места" и "Когда был Ленин маленьким". Для 1990-х — это то, что доктор прописал. В 2000-м тот же герой отпраздновал юбилей (сборник так и назывался "Юбилей лирического героя"). Новая книга "Кара-барас" рассказывает о том, что стало с кибировским героем дальше.
Для начала этот герой и сам признает, что тогда, то есть во времена "Сортиров", был поинтереснее. Говоря пушкинскими словами в фольклорной обработке, был "моложе и лучше качеством". Теперь его утомила служба, и он стал подозрительно склонен к "косноязычным витийствам". Да и времена изменились. Поэзия просочилась куда-то не туда: "Быть лидером / Мочить в сортире / Не дать себе засохнуть". Вот и возрождаем старые приемы на сравнительно новом материале. Тогда был "маленький Ленин" — теперь "большой Сникерс". Разница только в том, что "Сникерсу" от этой иронии ни горячо, ни холодно. Зато каков "инструментарий" этого сборника: Пушкин, Чуковский, Блок (тут Кибиров, кстати, вновь пересекается со своим близнецом-антиподом поэтом Александром Кушнером).
Эти классические цитаты автор растрачивает на нашу прозаическую реальность. В небольшом сборнике умещаются несколько "заходов". Например, в политику. Заход сразу признается неудачным, поскольку никому неохота себя ломать ("Меня тошнит от этого, мадам"). Есть попытка эстетического спора с коллегами ("Достаточно назвать имена... / В. Маяковского, К. Тарантино, В. Сорокина"). Есть вяловатые обращения к Эросу и Танатосу. Удивительно, но в каждой из этих тем герой преподносит нам какую-нибудь расхожую мораль. Видимо, что в чем-то автор все-таки провинился. Прямо как мальчишка из чуковского "Мойдодыра". Хрестоматийное детское стихотворение и обыгрывается в заглавном "Кара-барасе": "Идеалы / Убежали, / Смысл исчезнул бытия, / И подружка, / Как лягушка, / Ускакала от меня". И только когда лирический герой признает свою несостоятельность, он заслуживает прощение от "великого Логоса" (читай: литературного "Мойдодыра"). Сборник завершает сентиментально-возвышенное автобиографическое стихотворение: получается, что концептуалист заделался самым что ни на есть моралистом.
В новой повести молодого писателя Сергея Шаргунова, представителя совсем другого поколения, находим неожиданные переклички с эволюцией героя "Кара-бараса". Сам Шаргунов, успевший запомниться как один из многообещающих авторов, последнее время литературные занятия сочетает с политической деятельностью. Внешне кажется, что одно другому не мешает: насколько бравой была манера письма Шаргунова-прозаика, настолько же оптимистически-победно он, теперь уже в качестве молодежного лидера, смотрел на читателя с газетных страниц. Но вот открываем новую повесть и видим разбитое на несколько коротких глав разочарование. Оказалось, что "смешивать два эти ремесла", писательское и политическое, не так уж выгодно для карьеры, как это могло показаться.
Поначалу автор демонстрирует готовность нянчиться со своим героем. Рассказывает о его детстве в богемно-православном семействе, о школьном изгойстве, о журфаковской вольнице. Заявляет о сложных отношениях с религией: родители насильно заставляли его ходить на службу (не ту, что вы подумали), но потом он сам вроде как обретает веру. Любовная линия, в других произведениях Шаргунова гораздо ярче прочерченная, здесь вообще необязательное приложение. Место явно расчищается под кульминационный эпизод. Эпизод таков. Главного героя берет под свое крыло оппозиционная газетка под названием "Гапон". Заказывает ему разгромную статью о молодежном движении "Идущие бестии". Герой с заданием справляется. Но вот его чуть ли не на следующий день приглашают на более хлебную работу: прикремлевское радио "Звонница" просит этих же "Идущих бестий" поддержать. Что называется, шел в комнату — попал в другую. Юный журналист ровно с тем же пылом и старанием выполняет новый заказ. И как после этого героя зовут? А никак. Мнения тут будут совершенно противоположные. Кто-то скажет: "Подлец", а кто-то — "Молодец". Люди, близкие к журналистским кругам, наверняка, назовут и конкретные фамилии возможных прототипов. Интересно другое. Интересно, какую "епитимью" налагает на своего заблудшего персонажа автор. Он устраивает его почтальоном: "Сумка тяжелит Андрею плечо. Зарплата невысока. Работа временна, это понимает и сам почтальон, и его Таня, с которой недавно обвенчались". Бунтаря превратили в "приличного человека". И как долго он продержится?
Тимур Кибиров. Кара-барас. М.: Время, 2006
Сергей Шаргунов. Как меня зовут? М.: Вагриус, 2006