Немецкая классическая бухгалтерия

Немецкая классическая бухгалтерия

        Дойче банк с конца XIX века входит в число крупнейших финансовых организаций мира. И с тех же пор он пытался вести бизнес в России. Однако долгие десятилетия осуществлению этих проектов мешали то русские, то американские, а то и немецкие конкуренты. Лишь после проникновения в 1970-е годы в советскую газовую отрасль банку удалось закрепиться на одной шестой части суши. Историю падений и взлета Дойче банка восстановил обозреватель "Денег" Евгений Жирнов.
Дойче банк был основан в 1870 году, когда со времени появления первых немецких акционерных банков прошло почти два десятилетия, а история банковского дела в Германии насчитывала уже не один век. За это время немецкие финансовые институты не раз переживали бурный рост и катастрофическое обнищание. На смену меняльным лавкам и господствовавшим во всей Европе итальянским банкирским конторам пришли собственно германские банки. В 1619 году, например, начал свою работу Гамбургский банк. Однако золотой период для немецких банков окончился на рубеже XVIII-XIX веков.
       "Неосторожное предоставление кредита,— писал профессор А. Вебер в обзоре германских финансовых институтов,— оказалось пагубным для большинства банков континента. Основанный в 1765 году в качестве государственного, Прусский банк также испытал большие затруднения вследствие того, что, вопреки принципам банковской политики, вложил большую часть своих капиталов в ипотеки и притом отчасти в областях, утраченных Пруссией в 1807 году. Результатом этих крахов постепенно явилось пессимистическое отношение к банковскому делу в странах континента".
       В итоге в раздробленной Германии почти на полвека исчезли банки в современном понимании этого слова. Их место заняли частные банкирские дома, чья деятельность по приему вкладов, выдаче кредитов слабо регулировалась законами и почти не контролировалась государством. Возможности банкирских домов, за исключением самых крупных, были весьма ограниченными. Из-за небольшого собственного и привлеченного капитала они давали лишь небольшие краткосрочные кредиты и только при условии обязательного обеспечения недвижимостью или ценными бумагами.
       К концу 1840-х годов отсутствие полноценного кредита перестало устраивать немецких торговцев и промышленников. Для открытия банков в виде акционерных обществ нужно было преодолеть огромные бюрократические препоны, но вскоре жаждущие кредита предприниматели нашли лазейку в законодательстве. Существование некоторых видов акционерных товариществ законами многочисленных германских княжеств не разрешалось, но и не запрещалось. Так что можно было приступать к созданию банков с акционерным капиталом.
       "Несмотря на то, что акционерные банки стремились быть 'банкирскими домами увеличенной силы',— писал профессор Вебер,— их основанию почти нигде не делалось серьезных препятствий со стороны банкирских домов. Напротив, многие из них, особенно учреждения среднего размера, приняли в первую очередь участие в основании новых институтов. Даже в основании Deutsche Bank в 1870 году берлинские и франкфуртские частные банкирские фирмы приняли самое живое участие; правда, крупные дома Мендельсон и Блейхредер воздержались от участия в этом деле: возможно, что они уже тогда предчувствовали, что через какое-нибудь поколение акционерные банки по всей линии одержат победу над частными банкирскими фирмами. Но пока что, в период 1850-1870 гг., акционерные банки являлись скорее орудием частных банкирских фирм, чем их серьезными конкурентами".
       Дойче банк был основан в Берлине вскоре после объединения разрозненных немецких государств в единую Германскую империю. Экономика должна была соответствовать новому державному статусу, и потому в 1870 году было принято весьма лояльное законодательство о банках, которые вносились в регистрационные книги при единственном условии: их устав не должен был противоречить этому же законодательству. Излишний либерализм имел обычные в таких случаях последствия. Открывающимися возможностями решило воспользоваться такое количество предпринимателей, не имевших ни малейшего банковского опыта, что крах новодельных банков стал повальным явлением. А потерявшие свои вклады бюргеры стали требовать ликвидации всех банков поголовно.
       Но Дойче банк не обанкротился и не попал в списки самых ненавистных финансовых организаций Германии. Во-первых, его управляющие не торопились с привлечением средств. За первый год работы он собрал вкладов всего 22 тыс. талеров и показал прибыль всего 1%. А во-вторых, банк поначалу не занимался никакими операциями ни с акциями, ни на рынке недвижимости, поскольку был специально создан для внешнеторговых операций. В его уставе прямо говорилось:
       "Цель Общества — производство всех видов банковских операций, в особенности поощрение и облегчение торговых сношений между Германией и другими европейскими странами и заатлантическими рынками".
       Уже в первый год своего существования банк открыл филиалы в Шанхае и Иокогаме. Однако вскоре эти отделения пришлось закрыть ввиду их полной убыточности и бесполезности. Долгие годы после этого дела с зарубежными партнерами велись из отделений банка в портовых Гамбурге и Бремене, и лишь годы спустя к ним присоединился филиал в Лондоне. Да и в самой Германии дела складывались непросто. Открытая в 1871 году касса для обслуживания состоятельных подданных кайзера на протяжении шести лет оставалась единственной, и лишь к 1895 году банк обзавелся сносной сетью филиалов и касс.
       Осторожная, консервативная политика создала Дойче банку репутацию надежного финансового учреждения, которому солидные люди и фирмы могут доверить управление своими средствами. Поэтому банк удачно размещал на биржах свои процентные бумаги и, к примеру, за 1897-1910 годы привлек гигантскую сумму — 36 млрд марок, в то время как его постоянный конкурент Дрезднер банк — только 23 млрд. А к 1912 году собственные средства банков, входивших в группу Дойче банка, составляли 1 млрд 77 млн марок — втрое больше, чем у группы Дрезднер банка.
       В числе немногих Дойче банк пережил самые серьезные банковские кризисы, даже жесточайший германский кризис начала 1900-х годов. Казалось бы, банковская группа с такими средствами может добиться всего, чего только пожелает. Но только не в России.
       
В Германской империи существовало нерушимое иерархическое единство чиновничества, промышленников и банкиров. Крупные предприниматели беспрекословно подчинялись правительству, ставившему перед ними цели, но понукали банками, которые обеспечивали их средствами. Один из капитанов немецкой промышленности рубежа XIX-XX веков Кирдорф заявлял: "Власть банков никогда не была так слаба по сравнению с нашей мощью".
       С 1880-х годов имперское правительство, как писал профессор Вебер, поставило перед банками следующие цели:
       "Германская промышленность за границей встречает поддержку со стороны немецких банков в пяти различных направлениях:
       1) Там, где дело идет о поддержке транспортных предприятий, именно о продолжении собственных железнодорожных и пароходных линий, или о таких предприятиях, которые в значительной степени должны служить ключом для проникновения в молодые в промышленном отношении страны.
       2) Там, где вопрос идет о богатствах недр земли, овладеть которыми Германия не может,— в особенности это относится к добыче золота и нефти.
       3) Там, где необходимо поощрение немецкой электрической промышленности, проекты финансирования которой благодаря ее монопольному положению на мировом рынке для крупного банка особенно привлекательны.
       4) При поощрении колонизаторской деятельности в германских колониях.
       5) Там, где надо компенсировать затруднения таможенного и железнодорожного характера для внутренней германской промышленности за границей".
       И Дойче банк следовал этим предначертаниям с чисто немецкой пунктуальностью. Однако в России на его пути постоянно возникали препятствия. Банк хотел вкладывать средства в строительство русских железных дорог. Но развернуться ему не давала группа конкурирующих германских кредитных организаций, состоявших из банка "Дисконто-Гезельшафт", банкирского дома Мендельсона и некоторых других.
       "Русский консорциум", как называли это объединение, пресекал любые попытки других банков получать прибыли от вложения в расширение российской железнодорожной сети. И надо признать, это ему удавалось без особого труда. Министром финансов России, ведавшим всеми подобными вопросами, был С. Ю. Витте, а его главным экономическим советником — А. Ю. Ротштейн, бывший секретарь главы "Дисконто-Гезельшафт" А. фон Хансемана. Именно благодаря фон Хансеману Ротштейн попал в Россию, возглавил Петербургский международный коммерческий банк и сблизился с Витте. Естественно, он платил родному банку добром за добро. У "Русского консорциума" был и еще один рычаг влияния. В банкирском доме Мендельсона держали свои сбережения самодержец всероссийский с супругой. Так что все попытки Дойче банка заработать на вложении в русские железные дороги заканчивались без особого успеха.
       Не лучше обстояло дело и с недрами. Банк считался третьим по значению игроком на мировом нефтяном рынке после американской "Стандард Ойл" и англо-голландской "Ройял Датч Шелл". Опираясь на опыт работы с нефтяными промыслами в Румынии, Дойче банк попытался воспользоваться им в России, став совладельцем товарищества братьев Нобель. Однако интересы банка столкнулись с интересами могущественной "Стандард Ойл", которая быстро пресекла германские посягательства на русскую нефть. В 1907 году Дойче банку пришлось подписать документ, в котором он обещал "не предпринимать ничего к невыгоде американских интересов".
       Банку оставалась только электротехническая промышленность. Но и здесь речь шла прежде всего об обслуживании интересов "Сименс" и АЕГ. Выйти за пределы очерченных рамок банку удалось лишь при финансировании организации трамвайного движения в некоторых русских городах. Здесь Дойче банку удалось сравнительно неплохо заработать, однако исключительно благодаря тому, что банк в это время возглавлял кузен Сименсов.
       
Новые возможности в России открылись после прихода к власти большевиков. Историю отношений с богатой сырьем страной можно было начать с чистого листа, что и не замедлили сделать управляющие Дойче банка. В марте 1923 года они обратились в советское торгпредство в Берлине с предложением о налаживании экспорта нефтепродуктов из России в Германию и Европу. Банк предлагал сказочно выгодные условия. Он соглашался создать совместное акционерное общество для сбыта нефти, бензина, керосина, мазута и смазочных масел на паритетных началах. Банк готов был предоставить советской стороне значительную ссуду, а также оплачивать из своих средств даже те нефтепродукты, которые оказались неходовыми и не были проданы сразу по прибытии в европейские порты.
       "Предложения Дейче Банк,— писал торгпред Б. С. Стомоняков наркому внешней торговли Л. Б. Красину,— я считаю чрезвычайно интересными. Вместо того чтобы работать через уголовные фирмы, как Флессинг, которая чрез три посреднические фирмы продает нашу нефть в Германию, лучше продавать ее непосредственно германскому потребителю совместно с лучшими и крупнейшими германскими фирмами этого рода".
       Однако немцы не были бы немцами, если бы не предложили глобальный план захвата всего мирового рынка. В изложении Стомонякова он выглядел следующим образом:
       "Дейче банк весьма настаивает на предоставлении ей продажи также и в Англии по следующим соображениям:
       1) Сосредоточение продажи во всех странах в одних руках представляет и для нас крупные выгоды.
       2) До войны Дейче Банк имела в руках благодаря превосходной собственной организации половину всего потребительского нефтяного рынка в Великобритании. Во время войны эти организации были ликвидированы Англ. Правительством и проданы 'Англо-Персиан Компании', главными участниками которой являются Англ. Военное Министерство и Адмиралтейство. Ввиду того, что Дейче Банк хорошо знает дело в Англии, Англо-Персиан охотно пошла бы в компанию с Дейче Банк.
       Дейче Банк предлагает организовать смешанное общество из него, Англо-Персиан, Голландской Группы (не Рояль Дач) и нас".
       Торгпред предлагал изменить план немецких банкиров так, чтобы он принес Стране Советов максимальную выгоду, используя опыт и связи Дойче банка:
       "Надо было бы создать международное акц. О-во, напр., в Лондоне, в котором на 50% приняли бы участие мы, а другие 50% были бы распределены между Группой специальных фирм, подобранных при помощи Дейче Банк. В такую фирму должны были бы войти по одной фирме из крупнейших стран (Англии, Франции, Германии и пр.) при непременном условии доказанной независимости этих фирм от обоих мировых концернов... Это международное Общество должно бы было иметь монополию нашего нефтяного экспорта, иметь склады в разных странах, агентов в Батуме и Новороссийске и финансировать наш нефтеэкспорт...
       Настало время перейти в области экспорта нашей нефти, представляющей одну из основных статей нашего экспорта, от кустарничества к европейским методам торговли... к современной большой, специальной международной организации с крупными организационными и капиталистическими возможностями под нашим контролем".
       Внешторговский мечтатель не учел только одного факта. Ни одно правительство мира не позволило бы поставить свой нефтеимпорт в зависимость от пропагандирующих мировую революцию большевиков. Но и это было не главным препятствием на пути осуществления планов Дойче банка Стомонякова. "Стандард Ойл" и "Ройял Датч Шелл" не собирались сидеть сложа руки, ожидая, когда их спихнут с руководящих высот мирового нефтяного рынка. Мало-помалу, заключая один контракт за другим, оформляя их на посредников и подставных лиц, они, по сути, прибрали к рукам весь советский нефтеэкспорт.
       Учитывая катастрофическую некомпетентность советских чиновников и коррумпированность их советников из числа старых и иностранных специалистов, сделать это было совсем не сложно. Например, в ноябре 1922 года советская внешнеторговая фирма "Аркос", созданная в Англии, заключила договор на монопольную продажу бензина из России с неким Гордоном. Даже не слишком разбиравшиеся в тонкостях дела чиновники советского "Нафтэкспорта" с возмущением писали:
       "Из всех наших нефтяных продуктов бензин единственный товар, сбыт которого за границей не представляет большого труда как ввиду огромного спроса, так и высоких технических качеств русского легкого бензина. Нет совершенно никакого смысла и коммерческого расчета сдавать на консигнационную продажу продукт, который, что называется, рвут из рук и за который охотно платят максимальную рыночную цену".
       А операция с русским керосином, которую провела "Стандард Ойл", могла бы войти во все учебники бизнеса. До первой мировой войны главным поставщиком керосина в страны Ближнего и Среднего Востока была Россия. Для населения этих стран он был товаром первой необходимости: дома освещались керосиновыми лампами, еду готовили на керосиновых плитках. И рост цен на него нередко приводил к народным бунтам.
       Русский керосин считался лучшим из всех, и за него местные торговцы просили, а потребители платили дороже, чем за аналогичную продукцию "Стандард Ойл". Но после революции и завершения гражданской войны в России, когда производство и экспорт керосина были восстановлены, оказалось, что все квоты скуплены американцами. Затем лихие парни из "Стандард Ойл" провели нехитрую операцию. На бидоны с керосином из России наклеивалась этикетка "американский керосин". А на бидоны из Румынии с желтоватым и чадящим при горении керосином — "русский". И когда во второй половине 1920-х годов советские торговцы решили продавать ходкий товар ближневосточным покупателям без посредников, оказалось, что там хотят только американский керосин, не желая ничего слышать про русский.
       Так что ни советским чиновникам, ни Дойче банку переиграть "Стандард Ойл" было не по силам, и все планы банка и внешторговцев по захвату контроля над мировым нефтяным рынком так и остались на бумаге.
       Правда, оставался еще один стратегический продукт советских недр, крайне интересовавший немецких банкиров. Получение остро необходимых машиностроению и военной промышленности ферросплавов было невозможно без марганцевой руды. А крупнейшее ее месторождение — Чиатурское находилось в советской Грузии. Интерес Дойче банка к нему был особенно силен еще и потому, что до первой мировой владельцем рудников была немецкая фирма. Год спустя после провала нефтяного проекта, летом 1924 года, Дойче банк решил заняться этим выгодным делом, отправив в Москву своего сотрудника Генриха Руста, работавшего, видимо, до войны на Чиатурских рудниках. А поскольку переговоры сразу же начали буксовать, к нему скоро присоединился и один из директоров банка Бонн. Причиной затяжек вновь оказалась американская конкуренция. Арендовать марганцевые рудники захотел американский предприниматель А. У. Гарриман, представитель мощного и состоятельного клана.
       Приехавший в Москву Бонн добивался договора и мытьем и катаньем. Он предлагал условия гораздо лучшие, чем Гарриман. К примеру, Бонн обещал, что банк будет получать минимальное комиссионное вознаграждение за продажу марганца за границу. И одновременно угрожал, что американцам не удастся уладить все дела с бывшими собственниками чиатурского марганца, без чего правительство Соединенных Штатов никогда не даст Гарриману разрешения на инвестирование средств в "красную" Россию.
       Гарриман же предлагал гарантированный сбыт руды на протяжении ближайших 20 лет и серьезные вложения в развитие рудника — $4 млн. Но немцы убеждали советских партнеров, что это — опасный блеф, что Гаррриман на самом деле покупает марганцевые рудники в Африке, а Чиатуру собирается арендовать, чтобы задушить советско-грузинских конкурентов.
       Однако главным камнем преткновения оказалось то, что в отличие от американцев Дойче банк хотел только торговать рудой, но не заниматься ее добычей и транспортировкой. Банкиры писали в Москву:
       "Подвергнув всестороннему обсуждению основные положения концессионного договора, выраженные в полученной нами справке об условиях, на которых может быть предоставлена концессия на эксплуатацию Чиатурского марганца, мы пришли к заключению, что получение концессии на указанных основаниях не отвечало бы характеру и деятельности 'Дейтче Банк' как чисто банкового учреждения. Наш Банк не может перейти к непосредственной эксплуатации горных предприятий, не вдаваясь в область по существу для него чуждую".
       Но сдаваться немцы не собирались. Они начали создавать альянс из фирм, которые брали на себя технические вопросы, а также в очередной раз начали соблазнять советских партнеров перспективой установления контроля над мировой продажей марганца. Вот только в Москве уже хорошо понимали, что за этими прожектами, даже исходящими из солидного немецкого финансового учреждения, нет ничего, кроме желания взять реванш за поражение в мировой войне. Особенно же беспокоило высоких советских руководителей то, что у Дойче банка не было необходимых собственных средств для налаживания марганцевого дела. И что немцы собираются просить кредит в американских банках. Получалось, что Дойче банк выступал в роли ненужного посреднического звена на пути заокеанских инвестиций в Россию. Шансы банка на получение чиатурской марганцевой руды падали все ниже...
       И все же основным фактором при выборе партнера для эксплуатации рудника стал политический. Германия и без того была партнером советской России, и передача Чиатурского месторождения Дойче банку не приносила никаких политических дивидендов. А договор с представителем одного из богатейших американских семейств означал признание американской элитой советской власти де-факто и шаг к признанию де-юре.
       "Шаг, сделанный крупным капиталистом Гарриманом,— сокрушалась газета 'Берлинер Тагеблат',— которому кажется, что коммунистический марганец 'стоит обедни', с удовлетворением будет принят всеми друзьями признания Советской России. Но стремление к монополии, которое неожиданно объединит американца с Советским правительством, направлено против интересов немецкого хозяйства. До войны немецкая тяжелая индустрия была главным производителем ферромарганцевой стали. Теперь Америка обогнала Германию, которая все же остается крупным производителем. Монопольное утверждение американцев в Чиатурах, а возможно, и на мировом марганцевом рынке, повлекло бы за собой усиление зависимости немецкой тяжелой индустрии от заграницы".
       
Дойче банку оставалось довольствоваться немногим. В 1926 году, когда германское правительство обязало немецкие фирмы и банки увеличить товарооборот с Россией, банк выступил в роли одного из кредиторов экспортно-импортных операций. При этом он ничем не рисковал, поскольку получил правительственные гарантии возврата вложенных средств. В той же роли банк выступал и в последующие годы. Как все крупнейшие германские фирмы и финансовые учреждения, Дойче банк получил огромные прибыли от милитаризации Германии и войны. А затем, как и другие, пострадал в результате поражения. Немалая часть золота и серебра, вывезенного из советской оккупационной зоны в Германии, была извлечена победителями из сейфов Дойче банка.
       Новая эра наступила после установления дипломатических отношений между СССР и ФРГ в 1955 году. Ни для кого не было секретом, что банк в числе других лидеров немецкой экономики подталкивал канцлера Аденауэра к поездке в Москву и нормализации отношений с Советским Союзом. Как ни парадоксально это звучит, но холодная война и железный занавес между Востоком и Западом открыли перед Дойче банком отличные перспективы для работы в России. Вечные конкуренты на русском рынке — американцы — при каждом политическом обострении отказывались поставлять в СССР оборудование и делиться передовыми технологиями. И нуждавшаяся в заказах немецкая промышленность тотчас бралась за выполнение советских заказов. В большинстве случаев сделки кредитовал Дойче банк. Сначала немцы постоянно оглядывались на Вашингтон. В начале 1960-х им по приказу старшего партнера по НАТО пришлось отказаться от части советских заказов. Однако по мере того, как ФРГ становилась все сильней экономически и чувствовала себя все более самостоятельной политически, немцы все чаще игнорировали рекомендации из-за океана и продолжали сотрудничество с Москвой. Так, в частности, произошло в 1970-е годы, когда возник проект строительства газопровода в Западную Европу и сделка "трубы в обмен на газ" (Советский Союз нуждался в трубах большого диаметра для газопроводов, предлагая за них европейцам природный газ). Дойче банк дал на этот проект кредит — 1,2 млрд марок. И не прогадал. Он стал не только первым иностранным банком, чье представительство было аккредитовано в Москве, но и любимым постоянным партнером руководителей советской газовой отрасли, а затем и "Газпрома". Так что теперь в перспективах банка в России можно больше не сомневаться.