гастроли
В понедельник в Колонном зале им. Лысенко Национальной филармонии начались гастроли известного австрийского пианиста Олега Майзенберга. Вопреки традиции Дмитрий Шостакович в исполнении музыканта получился эмоциональнее, а Модест Мусоргский чувственнее, чем главный австрийский романтик-крейслерианец Роберт Шуман.
Олег Майзенберг близок экс-советским поклонникам хотя бы тем, что родился в Одессе, образование получил в музыкальной десятилетке Кишинева и московской Гнесинке, а на протяжении 1970-х непрерывно выступал в сопровождении лучших филармонических оркестров бывшей родины. Австрийская столица радушно приняла Олега Майзенберга уже в 1967 году, когда он завоевал вторую премию на Международном конкурсе им. Франца Шуберта, а затем первую премию на конкурсе с показательным названием "Музыка ХХ века".
Окончательно же пианист переселился в Вену только в 1981-м. Эмиграция положила начало не только масштабным гастролям с Израильским филармоническим оркестром, оркестрами Филадельфии, Лондона, Вены и Берлина, но и полноценной преподавательской работе: с 1985 по 1998 годы Олег Майзенберг вел класс в Штутгартской высшей музыкальной школе, а с 1998 года стал профессором Венского университета музыки и театральных искусств.
Разнообразию микстов педантичный пианист очевидно предпочитает строгую однородность и монументальность. На языке музыки это означает, что сольный концерт Олега Майзенберга чаще всего оказывается монографией (в сезоне 1994/1995 он отыграл в венском Концертхаузе 12 таких вечеров), а запись — полным собранием сочинений (из самого известного — весь Сергей Рахманинов для фортепиано с оркестром, записанный пианистом в 2004-2005 годах в сотрудничестве с московским дирижером Владимиром Федосеевым).
Впрочем, в выборе программы для киевских гастролей музыкант оказался не таким уж строгим, распределив четыре фортепианных цикла Роберта Шумана, Дмитрия Шостаковича и Модеста Мусоргского на два полноценных отделения. "Арабески" австрийского композитора сразу же покорили зал идеальным туше, тембровой чистотой звучания рояля и выверенностью мельчайших деталей фактуры. Зато предложенная пианистом интерпретация восьмичастной "Крейслерианы" Роберта Шумана оказалась более спорной. В игре Олега Майзенберга не прочитывались все "очень" из названий частей фортепианного цикла ("очень быстро", "очень медленно", "очень возбужденно"), а значит, и портрет главного героя сочинения — полусумасшедшего романтика капельмейстера Крейслера, придуманного Эрнстом Гофманом,— вышел куда менее выразительным, чем задумывал автор.
Русская музыка оказалась для пианиста гораздо роднее, хоть и здесь не обошлось без своеобразных фактурных изысков. Лаконичные Пять прелюдий Дмитрия Шостаковича Олег Майзенберг исполнил чуть ли не с цыганским надрывом, не скупясь в силе звука, ускорениях и замедлениях. А в "Картинках с выставки" Модеста Мусоргского ему удалось найти ракурсы, ранее вряд ли замеченные коллегами-исполнителями: в колокольной финальной части цикла "Богатырские ворота" пианист с бесстрастностью дятла долбил одну и ту же ноту в среднем регистре рояля, высвечивая ее виртуозным, но относительно тихим трезвоном.
Получилось так, что в своей программе Олег Майзенберг развел по разным полюсам не только немецкий и русский романтизм, но и музыку литературную с музыкой живописной. Собственно, для этого ему и понадобились два отделения.