В Нью-Йорке, в Музее P.S.1, открылась экспозиция, подобной которой этот город еще не видел. В причудливо большом кирпичном здании бывшей школы (название P.S.1 расшифровывается как Public School One), принадлежащем нью-йоркскому Институту современного искусства, где в последние годы прошло много интересных "альтернативных" выставок, фактически впервые в США экспонированы полотна 69 художников официального соцреализма — из запасников Третьяковской галереи и других российских музеев, а также из фондов Экспериментального культурно-коммерческого центра "Премьера". Выставка называется "Сталинский выбор. Социалистический реализм 1932-1956", среди ее кураторов — Алана Хайс (Alanna Heiss, директор P.S.1) и Иосиф Бакштейн (директор аналогичного Института современного искусства в Москве). Своими впечатлениями от выставки делится живущий сейчас в Нью-Йорке российский культуролог МИХАИЛ ЯМПОЛЬСКИЙ.
Хрестоматийно известные в бывшем СССР произведения соседствуют тут с весьма странными — например, с небольшим полотном Екатерины Зерновой "Колхозники приветствуют танк", изображающим появление танка в цветущем саду. Но во всяком случае показательно, что даже такие генералы, как Кукрыниксы и Иогансон, выставлены "off off Broadway" — в Квинсе, "маргинальном" районе Нью-Йорка, а не в мире признанных художественных ценностей. Показательно также, что питающие экспозиции фонды не очень хотели тратить на эту выставку деньги. Американцам все еще неясно, можно ли увиденные ими образы вождей и картины праздничных будней отнести к разряду искусства. Впрочем, вторая половина ХХ века приучила нас отказываться от понятия "искусство" как слишком узкого, а художники американского поп-арта продемонстрировали относительность традиционного деления на высокое и низкое искусство.
Однако с критериями поп-арта к соцреализму не подойти. Здесь, несмотря на массовость и демократичность стиля (что уж демократичнее решетниковского "Прибыл на каникулы"?), все строилось как раз по законам строгих художественных иерархий и зиждилось на премиях, званиях, Академии и Третьяковке, освящающей своим авторитетом бессмертие творений. Существует, конечно, опасность начать читать Налбандяна по законам Энди Уорхола, то есть воспринимать народного художника и академика как анонимного изготовителя этикеток. Нечто подобное уже происходит. Но можно подойти к сталинскому искусству и как к некоему "большому стилю" со своим высоким каноном, тиражирующемуся на периферии в виде потока халтуры. В принципе разделение соцреализма на "хороший" и "плохой" возможно. Даже в дебрях самого темного официоза — и это хорошо видно на выставке — выделяются картины Исаака Бродского. В его полотне "Ворошилов на лыжной прогулке" (1937) филигранно написан зимний пейзаж, что, впрочем, не делает всю картину менее глупой. Кураторы, как мне кажется, заняли по отношению к критериям качества какую-то неопределенную позицию: поток халтуры был стыдливо удален в коридоры и боковые залы, а центр экспозиции остался за "шедеврами" из Третьяковки и иных музеев, но принцип этот был проведен весьма непоследовательно. Вообще отделить зерна от плевел внутри такого искусства, видимо, совершенно невозможно.
Наконец, существует возможность смотреть на это искусство как на своего рода социальный феномен, антропологический курьез или исторический документ. Мне кажется, такой взгляд постепенно восторжествует. Но для этого необходимо, чтобы окончательно осела муть сталинской мифологии, даже преображенной в гротескном ключе. Гипноз сталинского мифа, отчасти культивируемого уже после смерти вождя, все еще ощущается на выставке. Сталинские портреты и портреты "младших вождей" количественно преобладают над всеми иными сюжетами. И это понятно, поскольку такие работы более прямо выражают мифологию власти, которая интересует сейчас интеллигенцию.
Экспозиция завершается странным довеском — произведениями современных концептуалистов, работающих с мотивами соцреализма. Вдохновители выставки Виталий Комар и Александр Меламид показали инсталляцию "Пирамида лозунгов" — макет мавзолея, обмотанный бесконечной лентой транспарантов. На фоне этой сильной мифологемы подлинный соцреализм кажется по-домашнему уютным, не страшным, жалким и глуповатым. В нем как-то не хватает мускулов могучей концепции. Такое же мощное метафорическое полотно показал Эрик Булатов ("ХХ век", 1990). Илья Кабаков выступил более тонко, представив, как обычно, картины "неизвестного художника" с комментариями ("Здравствуй, утро нашей Родины!"). Работы концептуалистов, как мне кажется, показывают, до какой степени "чистый" и "мощный" сталинский миф в искусстве является порождением новейшего концептуального сознания, выделяющего в работах соцреалистов либо нечто сугубо официозное и парадное, либо подчеркнуто гротескное — отсюда особый интерес к таким диснейлендам сталинской культуры, как ВДНХ и метро. Этот миф и воплощен в концепции нью-йоркской выставки, где в центре царят портреты вождя, а все иное (как по качеству, так и тематически) помещено в боковые галереи. Перед нами, таким образом, чистый соцреализм и его ослабленная модель. В центре такой схемы располагается тело самого вождя, которое на периферии обрастает соратниками и незаметно переходит в простых советских граждан. Думаю, что эта структура выставки соответствует не только нашим ожиданиям, но и ожиданиям американцев, знающих о подлинном соцреализме еще меньше нас.
Адрес P.S.1: 46-01 21st Street, Long Island City. Выставка открыта до 27 февраля 1994 года.