биеннале фото
Одной из главных выставок Московской фотобиеннале стала ретроспектива "Рука человека" Себастьяно Сальгадо, открывшаяся в Галерее искусств Зураба Церетели при поддержке Sony. ВИКТОРИЯ Ъ-МУСВИК испытала уважение к монументальному социологическому исследованию знаменитого бразильца о тяжелом положении трудящихся в разных странах мира.
Выставку Сальгадо разместили в Галерее искусств Зураба Церетели, знаменитую залом, который служители галереи называют "яблоком", а ироничные критики "яйцом изобилия" и "храмом героев сексуального труда". Огромные тела, героические лица, серьезность момента — короче говоря, фирменный Зураб Церетели. Но если в случае других выставок фотобиеннале это соседство кажется неуместным, то "Руке человека" оно только на руку. Потому что снимки бразильского фотографа обладают не меньшей эпической силой, хотя принадлежат совсем иной традиции.
Первые фотографии в экспозиции рассказывают о работе носильщиков серы на вулканах Индонезии. Карабкающиеся по склонам маленькие, слабые люди, несущие на спинах громадные мешки, кажутся горькой насмешкой над выражением "царь природы". Сальгадо дополняет эти снимки убойной силы статистикой. В следующем отсеке — бразильские золотодобытчики в Серра-Пеладе, "пятидесятитысячная масса" (так в подписи): пропитанные грязью тела, чумазые лица, разборки рабочих с полицейскими. Далее — производство сосисок в США. Здесь вы узнаете, что прежде, чем оказаться на вашем столе, "свиньи проходят через тоннель, ведущий к смерти", потом их забивают электрическим током, а "слишком жирных животных отстреливают отдельно выстрелом в голову". Будет еще ловля и забой тунца на Сицилии, с отрубленной головой огромной рыбины, смотрящей на зрителя жуткими снулыми глазами. А также производство сигар и какао, заготовление ракитника и сахарного тростника, сборка велосипедов в Китае и "Нив" на заводе в Тольятти, женщины, таскающие кирпичи на строительстве канала, детский труд на чайных плантациях и кувейтский пастух со своим почерневшим от нефти стадом.
Экспозиция, которую показывают в Москве,— это путешествующая по миру выставка "Труженики" (всего в ней около 150 снимков). Тот, кто хорошо знает историю фотографии, безусловно, тут же впишет этот проект в традицию социального репортажа и гуманистической, призывающей к немедленному действию фотожурналистики. Он вспомнит "Голодающих Поволжья" Максима Дмитриева, значительно увеличившего приток средств жертвам голода, работающих детей Льюиса Хайна, добившегося введения законов, ограничивающих детский труд, работы участников американской "Фотолиги" и документалистов Великой депрессии. Вспоминаются и некрасовские строки "труд этот, Ваня, был страшно громаден", и мрачная картина противостояния шахтеров и "дворянства, бегущего тратить деньги в места, где можно не видеть, как они зарабатываются" Лоуренса.
Так же, как и они, Себастьяно Сальгадо, между прочим экономист по образованию, рассказывает о том, откуда берутся самые простые вещи, тем, кто никогда об этом не задумывался. Его работы — это хроника тяжелого, изнурительного, каждодневного людского труда, существующего вопреки представлениям о современном мире как глянцевой картинке в фотошопе. Сальгадо показывает, что условия труда остались теми же, что и в Средневековье, и происходит все это не только за тридевять земель, но и рядом с вами. Характерно, что на своем сайте фотограф приводит адреса различных фондов для пожертвований.
Все это очень хорошо и правильно. И все-таки, рассматривая снимки Сальгадо, трудно избавиться от раздражения: в "Руке человека" разные лица как будто сливаются в одно лицо с мрачным выражением. Здесь практически нет места различиям, индивидуальностям, силе или радостным эмоциям тех, кого автор рассматривает с интересом энтомолога,— даже в снимке с поэтическим названием "Свадьба фермера герани". Знаменитая критикесса Сюзан Зонтаг обвинила Сальгадо в том, что "бессильные герои даже не названы в подписях по имени", и в том, что подобная тотальность в показе несчастий может заставить людей "думать, что страдания и несчастья слишком безграничны и необратимы". Можно еще сказать, что в его работах слишком мало сочувствия, идущего из сердца, а не от головы — а ведь эта личная связь и есть сама основа фотографии. Как и те, кому его снимки адресованы, Сальгадо кажется отчужденным от людей, бедствия которых он снимает в разных уголках мира.
Российской публике оценить непредвзято эти снимки может помешать и раздражение против "темы труда", въевшееся в кровь еще с советского времени с его цинично-ханжескими рассуждениями о "положении рабочих" в буржуазных странах, о "народных массах" в царской России и бравурными репортажами о радости труда в одной отдельно взятой стране. Но никто не сможет отрицать вложенный в этот грандиозный проект труд фотографа, роднящий автора с его персонажами.