биеннале фото
Одно из центральных событий нынешней фотобиеннале — ретроспектива прославленного французского фотографа Брассая в Новом Манеже, представленная парижским Фондом Брассая при поддержке компании MasterCard. Снимки Брассая видели даже те, кто никогда всерьез не изучал историю фотографии,— его кадры ночного Парижа давно разошлись на открытки. Разглядеть в знакомых снимках город, некогда оказавшийся откровением и для самих парижан, старалась ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Самые хрестоматийные и самые убедительные образы Парижа между двумя войнами, как правило, создавались иностранцами, например Генри Миллером или Эрнестом Хемингуэем. Брассай, чьи репродукции на сувенирно-букинистических развалах на берегах Сены неизменно соседствуют с изданиями "Тропика Рака" и "Праздника, который всегда с тобой", также иностранец, вымечтавший свой Париж задолго до того, как ему удалось запечатлеть этот город на пленку. Рожденный в небольшом городе в австро-венгерской Трансильвании под именем Дьюла Халас, франкофил с детства, он получил художественное образование сначала в Будапеште, а потом в Берлине. Переехать в любимый Париж он смог только в 1924 году — до этого ему, как и всем гражданам государств--противников Франции в первой мировой войне, был запрещен въезд в эту страну.
В Париже Брассай (под этим именем он и прославится) зарабатывает на жизнь журналистикой — и начинает фотографировать, потому что заказчики просят сопровождать репортажи снимками. А ночами тусуется с космополитичной парижской богемой — Сальвадором Дали, Генри Миллером, Блезом Сандраром. В том, что из хроникера Брассай превратился в одного из величайших фотохудожников, наверное, косвенно повинны его друзья-сюрреалисты. Именно в сюрреализме фотография обрела совершенно особую, парадоксальную роль объективной документации того заведомо субъективного и недостоверного опыта, исследованием которого и занималось это движение. Так, лидер сюрреалистов Андре Бретон иллюстрировал фотографиями, в том числе и снимками Брассая, свои романы "Надя" и "Безумная любовь", описывающие не столько канву событий, сколько перипетии внутренней жизни автора.
Париж, который снимает Брассай,— город на грани сна и яви, объективной реальности и галлюцинации, дня и ночи, когда знакомые детали привычного дневного ландшафта вдруг оказываются элементами образующегося на твоих глазах неведомого зачарованного мира. Он снимает исчезающие в тумане набережные, тревожные, обезлюдевшие улицы, похожие на декорации для фильма "нуар" и освещенные ночными фонарями вывески магазинов, превратившиеся в какие-то шифрованные послания. Одна из представленных на ретроспективе серий Брассая посвящена еще одной разновидности городской тайнописи — а именно уличным граффити, которые Брассай стал снимать едва ли не первым. Правда, эти письмена совсем не похожи на их современные аналоги. Чаще процарапанные, нежели нарисованные надписи и изображения (довольно часто это лица, напоминающие архаические маски) хочется назвать даже не настенными, а наскальными: они кажутся произведениями первобытных племен, чудом продолжающих существовать в современном городе.
Ночной Париж Брассая далеко не всегда безлюден — но населяющие его персонажи вряд ли встречаются в дневном городе. Брассай создает серии портретов сумеречной парижской фауны: старух с пальцами, унизанными перстнями, коротающих вечера за столиками кафе, барменш с вызывающе непроницаемыми лицами, завсегдатаев прославленных "негритянских балов", трансвеститов обоего пола: женщин при галстуках и с набриолиненными шевелюрами, густо накрашенных, в перьях и шляпах с вуалями "дам", в которых можно узнать переодетых мужчин, и прочих причудливых созданий, в которых и по наши дни влюблена фотокамера, словно бы стремящаяся показать персонажей, невидимых невооруженным глазом.
Не менее сюрреалистичны и брассаевские натюрморты. Он создает серии фотографических "найденных объектов" — застывший комок зубной пасты, превратившийся в морское чудовище, неожиданно эротичный крупный план ножниц, чья сердцевина выглядит лоном женской фигуры, изваянной архаичным скульптором.
Впрочем, Брассай далеко не всегда был ортодоксальным сюрреалистом. Рядом с портретами всевозможных фриков на выставке присутствуют и добротные бытописательские кадры "городских типов" — например, ражего мордатого грузчика с рынка. Рядом с "найденными объектами" — эталонно красивые крупные планы цветов, не вызывающих никаких двусмысленных ассоциаций. Ночной Париж также не всегда выглядит декорацией сюрреалистического триллера — этот город вполне подходит и для традиционных романтических свиданий, участники которых не ищут никаких сомнительных или экстремальных приключений. Брассай и запечатлел на пленку раскрывающийся только внутреннему зрению Париж сюрреалистов, и обустроил его для нужд простых сметных: теперь именно в этот город, некогда, наверное, казавшийся terra incognita даже самим парижанам, стремится попасть каждый турист.