гастроли поп
В московском клубе "Апельсин" выступил британский певец Марк Алмонд. Господин Алмонд — музыкант, не только любимый российскими меломанами, но и отвечающий России редкой взаимностью. Чем именно близка Марку Алмонду загадочная русская душа, пыталась понять ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Свой московский концерт Марк Алмонд начал с английской версии песни "Полюшко, поле", которую он впервые исполнил в своем альбоме "Heart by Snow", записанном в 2003 году при участии российских звезд всех мастей — от Людмилы Зыкиной до Бориса Гребенщикова и от Сергея Пенкина до Ильи Лагутенко. Перед российскими поклонниками господин Алмонд, не так давно вернувшийся на сцену после тяжелой автокатастрофы, не преминул спеть и другие "величайшие русские хиты". Англичанин, выступавший с русскими музыкантами, со знанием дела перепевал романсы из репертуара Вадима Козина и с особым чувством исполнил свою версию "Журавлей", не забыв при этом грациозно помахать руками аки крыльями. "Совсем обрусел,— констатировал кто-то в зале.— Для Англии он потерян".
Но сколь бы лестным для нас ни было это утверждение, не следует слишком поспешно с ним соглашаться. Блистательный, заслуженно почитаемый знатоками альтернативной музыки Марк Алмонд — вовсе не вышедшая в тираж звезда наподобие героев всевозможных "дискотек 80-х", которых, кажется, нигде кроме как в сердобольной России уже и не помнят. А его кавер-версии русских песен — отнюдь не что-то наподобие обязательных для гастролеров-завсегдатаев "Подмосковных вечеров": в них нет ни угодливости, ни пародийности. Господин Алмонд — едва ли не единственный западный артист, всерьез заинтересовавшийся русской и советской песенной классикой и вкладывающий в нее нечто глубоко личное и оригинальное. Те же "Журавли", переведенные на английский, у него звучат так, что мурашки по спине бегут: квазифольклорный советский пафос преображается в причудливую, но в то же время интимно-лирическую сказку. И кажется, что речь идет уже не о второй, но о первой мировой войне, пережитой в мировой культуре каким-то гораздо более романтическим и в то же время личным образом.
Русские песни — только часть того собрания кавер-версий, из которых состоит репертуар Марка Алмонда. На московском концерте он спел и английские версии песен Жака Бреля: и не только хорошо известную в его исполнении "If you go away", но и потрясающий номер "Ports of Amsterdam", который до него пел Дэвид Боуи. А вот простодушно-сентиментальную песенку "Something Gotten Hold of My Heart", написанную и исполненную в 1967 году неким Джином Питни, знатоки альтернативного рока знают в версии не только Марка Алмонда, но и Ника Кейва. Что же касается исполненного на последний бис знаменитого хита "Tainted Love", некогда записанного господином Алмондом в составе дуэта Soft Cell, то и эта вещь сегодня воспринимается через призму многочисленных кавер-версий, например Мэрилин Мэнсона или Coil.
Марк Алмонд, известный как истый собиратель всевозможного кича и кэмпа, и свой репертуар выстраивает как своего рода коллекцию разнообразных музыкальных анахронизмов, которым он дает второе дыхание. Ведь не только избитые русские романсы и патетические советские песни, но и тот же Жак Брель умиляют и в то же время коробят современный слух своей избыточной эмоциональностью. Гей-культура, свою принадлежность к которой не скрывает Марк Алмонд, напротив, культивирует эту самую неуместную, нарочитую, зашкаливающую экзальтированность. Один облик господина Алмонда (некогда бывшего излюбленной моделью французских фотографов Пьера и Жиля, законодателей постмодернистского кича), хрупкого, изломанного, с мелодраматически подведенными глазами и наклеенными слезами из блесток, предлагает воспринимать его песни как этакий заведомо театральный каприз. Но вся эта стилизованная, утрированная кабаретная порочность оказывается последним возможным алиби для душераздирающе-искренней сентиментальности. Не только позволить себе такую обезоруживающую чувствительность, но и разделить ее с залом сегодня может, наверное, только такой искушенный альтернативщик и фрик, как Марк Алмонд.