«Все мы, работники хоррора, торгуем публичными казнями»

5 апреля 1974 года в американском издательстве Doubleday вышел дебютный роман Стивена Кинга «Кэрри». За прошедшие с тех пор 50 лет Кинг опубликовал более 80 романов и несколько сборников рассказов и стал не только одним из самых печатаемых в мире писателей, но и признанным классиком хоррора. Собрали его мысли о том, зачем нужно пугать читателя и как это помогает бороться со своими страхами.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

1
Про ужасы часто говорят: «Это способ посмотреть в лицо своим страхам». На самом деле нет. Книга про вампиров не помогает противостоять реальным страхам (если, конечно, речь не про карпатского крестьянина, который верит, что вампиры существуют), но она помогает в принципе смотреть на то, что вызывает страх.

2
В хорроре как в бильярде: иногда приходится бить в противоположном направлении, чтобы, ударившись о борт, шар зашел в нужную лузу.

3
Любая книга ужасов, о чем бы она ни была — о вампирах, призраках или умных машинах,— в одно ухо громко рассказывает нам о том, во что мы не верим, а в другое — тихонько о том, чего мы действительно боимся.

4
Ужас притягивает нас, потому что позволяет символически выразить то, что мы боимся сказать прямо; он дает нам возможность проявить эмоции, которые в обществе принято сдерживать. Фильм ужасов — это приглашение порадовать себя нестандартным, антиобщественным поведением — беспричинным насилием, осуществлением тайных мечтаний о власти — и получить возможность выразить свои самые глубинные страхи.

5
Меня всегда больше интересовали люди, а не монстры. Мне интересно изучать, как люди себя ведут во время сильного стресса.

6
То, чем я занимаюсь, я бы назвал трещинами на зеркале. Мои книги — своего рода наблюдение за обычной жизнью американского среднего класса. В каждой жизни бывает момент столкновения с необъяснимым — врач, например, говорит вам, что у вас рак, или вы становитесь жертвой телефонного розыгрыша.

7
Призраки, вампиры, нацистские преступники по соседству — о чем бы ни шла речь, я пишу о вторжении необычного в обычную жизнь и о том, как с этим справляться. То, что это говорит о нашем характере, о том, как мы взаимодействуем с другими людьми и обществом,— вот что меня интересует на самом деле.

8
Главные злодеи в моих произведениях — страхи, живущие внутри людей. Злодеи — люди, которые не борются со своими страхами, а подчиняются им. Когда страх берет над ними верх, они совершают ужасные поступки.

9
«Мгла» — это ночной кошмар. Но любой, кому хоть раз в жизни снился такой сон, знает, что в основе каждого кошмара лежит настоящая тревога. Сон — это место, где вы можете сложить свои тревоги и больше не волноваться из-за них.

10
Я написал много книг про отцовство, чтобы лучше понять его. Писатели ведь пишут, чтобы понять свое отношение к каким-то вещам. Например, в «Сиянии» я пытался понять гнев, который стал возникать у меня по отношению к моим детям. Добрые фильмы и ситкомы совершенно не готовили к тому, что у меня может возникнуть мысль: «Когда уже этот треклятый ребенок заснет и даст мне поработать?» Джек Торренс из «Сияния» — продукт этих мыслей и попытка их понять.

11
Все мы, работники хоррора, на самом деле торгуем публичными казнями. И люди приходят толпами, как раньше приходили на Тауэр-Хилл посмотреть на работу палача,— они хотят увидеть кровь.

12
Жизнь без воображения похожа на жизнь без соли. Если ты не получаешь ее в достаточном количестве — у тебя вырастет зоб. Люди без воображения, должно быть, сходят с ума.

13
Чего мы, люди, боимся? Хаоса. Посторонних. Мы боимся перемен. Мы боимся потрясения — это то, что меня интересует. В романе «Мгла» есть эпизод, когда туман накрывает город и посетители супермаркета оказываются в нем запертыми, как в ловушке, и среди них есть женщина с коробкой грибов. Начинается паника, и менеджер выхватывает коробку у женщины, и она начинает визжать: «Верни мне мои грибочки!» Мы боимся потрясений — нам страшно, что кто-то украдет наши грибочки.

14
В какой-то момент все мои интервьюеры превращались в доктора Фрейда и спрашивали меня: «Каким было ваше детство?» Я уже много по этому поводу наболтал, но суть одна — мое детство было довольно обычным, за исключением одного: с самых ранних лет я хотел быть напуганным. Например, была такая радиопрограмма «Измерение Х», мама видела, что она меня пугает и не разрешала мне ее слушать, но я вылезал из кровати и подслушивал под дверью, а потом трясясь возвращался назад.

15
Ужас, страх, паника — эти эмоции вбивают клинья между людьми, отрывают нас от толпы и делают одинокими. Поразительно, что именно эти чувства обычно ассоциируются с «инстинктом толпы». На это нам отвечают, что толпа — это самое одинокое место, сообщество людей, лишенных любви.

16
Мое творчество — это сточная канава, с помощью которой я избавляюсь от всего, что тревожит, пугает и расстраивает меня. Я много раз шутил, что люди платят мне за то, что я избавляюсь от своих кошмаров и передаю их другим, но это правда.

17
Последний фильм, который меня напугал, начинался так: женщина сидит за столом и пишет рассказ: «Потом заскрипели ветки на…». Она оборачивается к мужу и говорит: «Вылетело из головы. Как называются эти штуки у нас на заднем дворе? Они очень высокие, и на них сидят птицы». И он отвечает: «Айрис, это же деревья».— «Да, как это глупо с моей стороны»,— говорит женщина и продолжает писать. Это женщина Айрис Мёрдок, и у нее начинается болезнь Альцгеймера. Это теперь мой монстр в чулане. Я боюсь потерять рассудок.

18
Один из самых частых вопросов, который задают люди <...>, звучит так: зачем вы сочиняете ужасы, когда в мире и так хватает ужасов настоящих? Ответ, вероятно, будет таков: мы описываем выдуманные ужасы, чтобы помочь людям справиться с реальными.

19
Я считаю ужас наиболее утонченной эмоцией, поэтому и стараюсь пробудить ее у читателей. Но если окажется, что привести читателя в ужас не удается, я попытаюсь его напугать; а если пойму, что и это не получается, могу и сделать ему неприятно. Я человек не гордый.

20
Ужас — то, что Хантер Томпсон назвал «страхом и отвращением»,— часто рождается из ощущения неких перемен: что-то рушится. Если это ощущение разрушения, уничтожения возникает внезапно и затрагивает лично вас, если поражает вас в самое сердце, то в таком случае оно остается в памяти как нечто цельное.

Составила Ульяна Волохова

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram