Минувшая неделя прошла в Петербурге под знаком фестиваля "София Губайдулина и ее друзья" (Ъ писал о его открытии во вторник). Организовавший его Вадим Дубровицкий намерен сделать фестивали современной музыки ежегодными. Рассказывает музыковед СВЕТЛАНА Ъ-САВЕНКО.
Юношески стройная, в элегантном черно-белом костюме, Губайдулина появляется среди ударников ансамбля Марка Пекарского. Начинается пьеса "Чет и Нечет". Яванские гонги, китайские тарелки, там-тамы, колокола. Музыканты в дальних концах сцены словно перекликаются друг с другом, вслушиваясь в медленно затухающее эхо. Ритуально босые, они собираются наконец в кружок и опускаются на колени. Но что это? Фонограмма, или звучание синтезатора? Нет, акустика естественная: ансамбль металлофонов подобен пению сирен, вдруг коснувшемуся человеческого слуха...
Ударные инструменты стали героями первого концерта фестиваля. Музыкальный авангард середины века открыл Европе то, что давно было известно на Востоке — самоценность ударных инструментов, богатство их тембра, ритмическую изощренность. Звук взбунтовавшийся, вырвавшийся на волю, преодолевший жесткое притяжение европейской темперации, властно подчиняющий, околдовывающий, завораживающий. Но Губайдулиной подвластен и иной мир: символы старинной европейской традиции — мелодические формулы Баха и Шютца, православные распевы. Все это естественно живет в гиперэкспрессии "Семи слов Иисуса на кресте", в динамических взрывах "Аллилуия", в колоколах "Часослова". Литургические мотивы природны для музыки Губайдулиной, понимающей религию буквально, как re-ligio — восстановление связи.
София Губайдулина, еще недавно полуофициальный композитор-авангардист, чьи сочинения с трудом проникали на отечественную сцену, а зарубежные премьеры нередко проходили в отсутствии автора, пожинает ныне заслуженную славу. Престижные заказы, концерты по всему свету, материальная независимость, наконец, дом, в котором можно музицировать в любое время дня и ночи — приют, грезившийся Марине Цветаевой, столь родственной Губайдулиной по духу: "За этот ад, за этот бред пошли мне сад..." Эти стихи звучат в "Посвящении Марине Ивановне Цветаевой", единственном пока губайдулинском опусе для хора без сопровождения.
"В России сейчас не до музыки", — сказал в 1918 году Луначарскому молодой Прокофьев, на долгие годы покидая родину. Нечто подобное произнесла на пресс-конференции и София Губайдулина. Она ощущает себя и уехавших на Запад коллег хранителями и продолжателями отечественной культуры, держаться которой на родине, по ее мнению, сейчас крайне трудно. Для Губайдулиной переселение стало единственной возможностью продолжать сочинять, пребывая в лоне отечественной (русской? советской?) художественной традиции. Творчество требует внутренней тишины и сосредоточенности
Фестиваль не был монологом Губайдулиной: она пожелала, чтобы вместе с ней исполнялись друзья-композиторы — Валентин Сильвестров и Виктор Суслин. Первый из них после долгих лет гонений обретший, как и Губайдулина, европейскую известность, живет в Киеве, второй в 1981 году эмигрировал на Запад и обитает в предместье Гамбурга, по соседству с Губайдулиной. Нынешний визит Суслина в Россию — единственный за истекшие годы. И как показалось, ситуация разрыва тогда, 12 лет назад гораздо более драматическая, долгое время переживалась им как сильнейший катаклизм. Так звучит его оркестровая пьеса Leb`wohl, где немецкий титул скрывает кинематографический калейдоскоп образов покинутой России, одолевающих как тяжелый неотвязный сон. Музыка Сильвестрова, гораздо более масштабная и философски значительная, предстала погруженной в прекрасное прошлое, за которым тем сильнее ощущается настоящее: смещенное, сдвинутое время тихого апокалипсиса, где предметы вроде бы знакомые и привычные утратили вес и застыли в непривычных позах, как в "Солярисе" Андрея Тарковского.
Имя фестиваля подразумевало и друзей-музыкантов, давних почитателей творчества Губайдулиной, таких блестящих интерпретаторов как виолончелист Владимир Тонха, ударник Марк Пекарский, скрипач Гидон Кремер, баянист Фридрих Липс, дирижер Юрий Николаевский. Все они играли музыку Губайдулиной тогда, когда это сулило одни неприятности. Нет возможности сказать обо всех пяти концертах и обо всех исполнительских удачах. Назову лишь два пика фестиваля: "Семь слов Иисуса" в исполнении Владимира Тонха, Фридриха Липса и струнной группы Уральского симфонического оркестра под управлением Юрия Николаевского, и концерт Offertorium, блистательно интерпретированный Гидоном Кремером, специально приехавшим на фестиваль в ансамбле с теми же екатеринбуржцами (в полном симфоническом составе). Присутствие на фестивале этого оркестра, по видимому, одного из лучших не только в российском, но и европейском масштабе, вселяет надежды на столь чаемое возрождение провинции.