ВЗГЛЯД НА ИНФЛЯЦИЮ
Шарм начальственной неадекватности остается по сей день одним из условий популярности и политического успеха в целом. Это тоже своего рода инфляция.
Вот, к примеру, премьер Фрадков объявил подчиненным, что в случае превышения прогнозной инфляции будет ставить вопрос о профнепригодности профильных министров. Говоря это, премьер, разумеется, рассчитывал на телекамеры. Ведь, как заметил коллега, почти столь же основательно премьер мог бы поставить под сомнение профпригодность министра сельского хозяйства в связи с чрезмерными холодами. Да, разумеется, министр экономики отвечает за макроэкономическое регулирование, а министр финансов за финансы, но решения о реализации той или иной экономической стратегии принимают кабинет в целом и его председатель в частности. А отдельно от этих решений заниматься инфляцией бессмысленно.
Вообще история борьбы кабинета Фрадкова с инфляцией насчитывает уже много месяцев, и полезно окинуть ее взглядом. Еще в середине прошлого года, когда стало понятно, что запланированного снижения инфляции не будет, стали искать виновного. Фрадков строго посмотрел в сторону экономических министров, а те, покопавшись в бумагах, выдали безупречный ответ: в инфляции виноват рост тарифов ЖКХ. Тарифы решили регулировать. В конце лета нашелся еще один ползучий враг — цены на бензин. Зимой список товаров-вредителей стал расширяться. Соль и сахар, как выяснилось, не позволили кабинету реализовать антиинфляционные намерения 2006 года.
Если верить Герману Грефу, именно сахар помог выполнить полугодовой план по инфляции за два месяца. Просвещенный подход к делу, впрочем, сказался в том, что в повышении цен на него обвинили не любителей сладкого, а мировые рынки, где он дорожает. Прием показался настолько беспроигрышным (мировой рынок к дисциплинарной ответственности не привлечешь), что его стали даже использовать впрок. Правительственные эксперты уже сейчас предупреждают, что рост цен на сельхозпродукцию на мировых рынках не позволит правительству обуздать инфляцию и летом. Не вполне проясненным, правда, остается вопрос, почему подорожание этих товаров ведет к изменению инфляционных прогнозов именно в России, а не во всей мировой экономике. Но это, наверное, можно объяснить известной русской отзывчивостью.
Если в чем и следует винить экономических министров, так это в том, что в начале осени, когда принималось решение об увеличении расходов бюджета-2006 и повышении цены отсечения, они высказывались в том духе, что это не приведет к росту инфляции. В тот момент, вглядываясь в их серьезные и ответственные лица, можно было подумать, что министрам известно об экономических закономерностях нечто, что непонятно и не видно нам с наших обывательских кочек. Так юноша, прыгая с крыши, надменно ухмыляется в ответ на предостережения о сломанной ноге. А все же сломав ее, досадует на подвернувшийся камень. Да-да, возобладавшая на мировых рынках тенденция к хаотическому разбрасыванию камней не позволила правительству прыгнуть с крыши без существенного ущерба для ног. Кто ж мог предвидеть.
Вообще же стоит признаться, что инфляция в России сегодня носит преимущественно политический характер. Теоретически ситуацию, когда увеличение предложения денег не ведет к росту цен, представить можно. Для этого на рынке адекватными темпами должно увеличиваться предложение товаров и услуг. Возрастающая конкуренция не позволит поднимать цены вслед за ростом покупательной способности. Однако добиться этого в условиях рыночно-бюрократической вертикали практически невозможно.
Дело в том, что колоссально возросшее административное могущество государства, позволяющее ему перераспределять активы, вмешиваться и в качестве регулятора, и в качестве хозяйственного игрока в жизнь тех или иных рынков, поддерживать стратегические отрасли, собирать бизнес в ассоциации и ставить перед ними задачи, строить региональные элиты, да к тому же оставаться популярным у населения, — все это обеспечено сегодня избытком государственных доходов. Государство покупает лояльность населения деньгами, а лояльность элит и бизнеса — административной валютой, а уж как эта валюта превращается обратно в деньги — с помощью сахара, бензина или цемента — не суть важно.