Вчера завершилось голосование на "Оскаре" — американские киноакадемики сдали бюллетени для подсчета. Итоги будут объявлены только 5 марта, но уже сейчас понятно, что главное кинособытие года обещает стать предельно политизированным — точно так же, как и недавно завершившийся Берлинский кинофестиваль.
Отец израильского подростка, погибшего в результате теракта в Хайфе в 2003 году, требует от Американской киноакадемии исключить нашумевший фильм палестинского режиссера Хану Абу Асада "Рай сегодня" из списка номинантов. Израильтянин Йосси Цур, чей 16-летний сын погиб при подрыве автобуса палестинским террористом, уже собрал 30 тыс. подписей своих сограждан под письмом, в котором предупреждает, что награждение премией "Оскар" этого фильма "введет академию в число тех, кто пытается оправдать эти ужасные акты".
Меж тем, возвращаясь с Берлинского фестиваля в Лондон, трое прототипов героев фильма "Дорога на Гуантанамо" Майкла Уинтерботтома были задержаны иммиграционной полицией — за подозрительный внешний вид. Совсем недавно эти "лица исламской национальности" стояли на сцене "Берлинале-паласа", представляя фильм, где рассказана история их двухлетнего плена на американской базе.
Будучи верен давней традиции, кинематограф в Берлине подтвердил свое намерение не только развлекать, но и участвовать в том, чем живет и страдает современный мир. Картины, о которых больше всего говорили и которые получили награды — боснийская "Грбавица" и британская "Дорога на Гуантанамо",— тематически связаны с конфликтами в бывшей Югославии и на Ближнем Востоке, иранский "Офсайд" посвящен положению женщин в Иране. Но тема — это еще не все, а во многих случаях всего лишь фон для внутреннего сюжета. Ни один из этих фильмов нельзя назвать чисто политическим, потому что речь идет о личных драмах, о несправедливости и унижении человеческого достоинства, а художественные образы героев более конкретны и убедительны, чем любые рассуждения и спекуляции вокруг них.
Многие российские журналисты оценили итоги Берлинале гневной формулой "Политика победила искусство". На самом деле эта формула очень удобна для тех, кому наплевать и на то и на другое. Перед нами не что иное, как негатив советского представления о прогрессивных художниках, борющихся с засильем коммерческого кино. Технология блокбастера (а именно это теперь самый главный у нас формат) предполагает полную мифологизацию даже тех событий, которые были или могли быть в действительности (см. "9 роту" или "Сволочи"). Попытки снять шелуху штампов, немного заострить (хотя бы увлекательности ради) сюжеты второй мировой войны в тех же "Сволочах" или в "Полумгле" уже вызывают косые взгляды властей предержащих, что тогда говорить о других войнах — из нашей новейшей истории. Как ни дико это звучит, "Дневной дозор" и его предшественник — самые адекватные адаптации массовой культурой социальных мифов и политических интриг наших дней. Под "темными" можно, хотя и не обязательно понимать выходцев с юга России, а в их борьбе со "светлыми" — видеть отражение абсурда современной политической грызни.
Так что если на Западе "политика победила искусство", то у нас, еще недавно живших в самой политизированной стране мира, на родине агитпропа, политика оказалась где-то на периферии — но не искусства, а чистого развлечения с легким патриотическим и ксенофобским привкусом. Российский кинематограф живет вне истории — в тотальном пространстве мифа, который, в отличие от американского, не укоренен и художественно не разработан, а потому малоэффективен.
Американского кино, кстати, не так уж много было в берлинской официальной программе, но то, что было, никак не упрекнешь в отрыве от реальности. Ветеран Сидни Люмет в судебной драме "Признайте меня виновным" делает кальку со своих полувековой давности "Двенадцати разгневанных мужчин", но это именно тот случай, когда миф позволяет сильнее проявиться парадоксам современной судейской системы. Даже замкнутый в одной декорации "Друг прерий" Роберта Олтмена, будучи парафразом его классического "Нэшвилла", дает пищу для размышлений о том, что такое сегодняшняя американская провинция. Наконец, даже чисто развлекательный комикс "В как вендетта" на своей жанровой площадке разыгрывает борьбу терроризма с тоталитаризмом, которая завершается разрушением Лондона. И этот фильм, защищающий право человека на инакость, не говоря уже о картине Уинтерботтома, заработал упреки в "пособничестве террористам" — от бдительных российских критиков. Вот, мол, куда может завести забота о гонимых.
У нас эту заботу успешно списали в архив. Кто в наши дни возьмется за попытку разобраться в психологии чеченской шахидки? Официально не запрещено снимать кино о беженцах, гастарбайтерах и жертвах дедовщины, но на такой фильм, будь он хоть мало-мальски серьезный, не дадут ни бюджета, ни кинотеатров. Между тем случайно ли, что второй год подряд в Берлине российское кино — пускай в детском конкурсе — оказывается представлено фильмами о беспризорниках "Итальянец" и "Ловитор"? Ну конечно, остальное в русском кино берлинским отборщикам неинтересно. А может, они просто ищут среди вампиров и бойцов с тенью живых людей?
Одна российская тележурналистка очень хотела попасть на Teddy Award и собиралась даже сделать репортаж об этом событии, одном из самых престижных на Берлинале. Когда она осознала, что там награждают фильмы об однополой любви, ее энтузиазм притух, поскольку на ее телеканале разговоры на эту тему не поощряют. Российские СМИ испытывают некоторую дрожь перед надвигающимся "Оскаром": кажется, академики совсем с ума сошли и собираются наградить "Горбатую гору" — фильм с неприличным сюжетом. Короче говоря, Россия и "цивилизованный мир" на кинематографическом и массмедийном поле продолжают расходиться. У них — побеждают ковбои с неправильной ориентацией и "какой-то боснийский фильм", где ничего хорошего не говорится о наших друзьях сербах. У нас — с привычным идеологическим рвением борются против левизны и политкорректности во славу настоящего искусства, которого в российском кино тем временем становится все меньше и меньше.