СПОРЫ О СОБСТВЕННОСТИ
Еще в 2003-2004 годах обсуждение проблем имущественной экспансии государства и госкапитализма как факторов, значимых для экономики России, вызывало резкое отторжение. 2005 год стал переломным, дающим основание говорить не просто о расширении государственного присутствия, но об устойчивой тенденции к доминированию государства в ряде ведущих отраслей. В 2005 году объектами экспансии стали нефтяная и газовая отрасли, автомобиле- и машиностроение, атомная промышленность, авиа- и вертолетостроение и ряд других. В 2006-2007 годах можно ожидать новых поглощений в нефтегазовом секторе, горно-добывающей отрасли, химической промышленности, авиаперевозках. Однако аргументированных официальных обоснований расширения прямого участия государства в экономике не существует. Попробуем выделить несколько гипотез, понимая, что в жизни они могут тесно переплетаться.
Госкапитализм?
Вариант первый — "управление и эффективность" — подразумевает апологию преимуществ управления экономикой посредством крупных хозяйственных госструктур. Модель (государственного) холдинга имеет как преимущества (в некоторых отраслях), так и недостатки. В качестве наглядного примера можно указать на проблемы, с которыми пришлось столкнуться в ходе попыток формирования холдингов только в одном секторе — ВПК, где их целесообразность мало кем оспаривается. Общепризнано также, что попытки замещения частного бизнеса государственными структурами в перспективе чаще всего чреваты негативными экономическими последствиями.
Вариант второй — "глобальная конкуренция и национальная безопасность" — подразумевает, что частные структуры не дотягивают до уровня современных международных корпораций. Формирование крупных госструктур может расцениваться, с одной стороны, как способ господдержки выбранных "центров силы" для глобального позиционирования в мире (добывающие отрасли и ВПК). С другой — как инструмент протекционизма в тех секторах, которые подвержены влиянию глобальной конкуренции и несут на себе социальную или инфраструктурную нагрузку. Но это означает переход к политике финансовой господдержки (со всеми возможными издержками) стратегически значимых проектов. Да и масштабы экспансии 2005 года ставят под сомнение исключительность этого варианта.
Вариант третий — "государственная рента" — связан с идеей национализации природной ренты в нефтегазовом секторе, черной и цветной металлургии. Безусловно, прямые популистские меры здесь могли бы найти поддержку российского общества, но выбор в 2003-2005 годах был сделан в пользу комплекса косвенных мер: новый налог на добычу полезных ископаемых, экспортные пошлины, практика доначисления налогов. Другими словами, государство и так довольно активно проводит политику перераспределения доходов ТЭКа. Можно предположить, что национализация рассматривается как ее завершающий этап. Но и это не дает исчерпывающих объяснений проявленному в 2005 году интересу государства к другим секторам экономики.
Частная рента?
Наконец, вариант четвертый — "укрепление персонального влияния и частная рента" — наиболее сложный для интерпретаций по фактологическим и этическим соображениям. Однако его тривиальность и прагматизм дают ему, если исходить из "принципа Оккама", право на существование наравне с другими.
Распределение политической власти в обществе определяется политическими институтами и распределением ресурсов. Потребностью новой власти всегда является установление максимально возможного контроля за доступными ресурсами. Дальнейшие меры обусловлены конкретными представлениями о месте и функциях бюрократии в обществе и государстве и возможностями, которые открывает политическая система. Если политические институты не предусматривают эффективных ограничителей для извлечения власть предержащими ренты от пребывания у власти, то экономические институты трансформируются в интересах "рентообразования". Система становится работоспособной, если контроль финансовых потоков замыкается на выстроенных государственных и частных "центрах прибыли" в России и за рубежом. Эта логика предполагает расширение госсектора: не по абстрактным мотивам стратегических интересов и национальной безопасности, а весьма точечно — за счет секторов и компаний, которые высокорентабельны и не требуют больших сиюминутных управленческих, инвестиционных или инновационных усилий.
Новая приватизация
Такая система означает также появление новых "олигархов", которые на определенном этапе экспансии приложат усилия к трансформации ренты в собственность. Соответственно, вполне допустима ситуация, когда с завершением деятельности по "упорядочиванию" финансовых потоков госхолдингов и строительству "центров силы" их менеджмент получит карт-бланш на создание собственных частных групп на их основе.
Интересно в этой связи упомянуть конструкцию, которую предлагает Михаил Дмитриев в своей статье в Ъ (см. Ъ от 30 января 2006 года). Ввиду отрицательного отношения населения к приватизации 1990-х национализация представляется автору "искуплением первородного греха", а в перспективе обсуждается возможность новой приватизации, которая "создаст распределенную структуру корпоративной собственности, где усилится роль мелких акционеров и институциональных инвесторов, за которыми стоят интересы миллионов людей. Наивность таких рассуждений очевидна. Во-первых, в 1990-е годы острота негативных оценок российской приватизации была не меньшей. В 2004-2005 годах резко возросло количество опросов общественного мнения, демонстрирующих отрицательное отношение к частной собственности и к "олигархам", но, на наш взгляд, это связано в большей степени с обеспечением идеологической платформы государственной экспансии. Во-вторых, апелляция к интересам миллионов людей в крупной корпорации с распределенной структурой акционерного капитала так же бессмысленна, как и при обсуждении "общенародной социалистической собственности" (это относится и к англосаксонской корпоративной системе). В-третьих, как минимум в трети из 20 крупнейших российских частных компаний и так сегодня происходит сдвиг от "олигархической" к "публичной" корпоративной модели. В-четвертых, сомнение вызывает последовательность процессов: национализация на волне фондового подъема и роста капитализации компаний и приватизация в перспективе при неясной экономической конъюнктуре. Впрочем, если национализация финансируется из бюджетных средств, то последовательность не имеет значения.
Вместе с тем конструкция Михаила Дмитриева обладает одним несомненным достоинством: она действительно может быть реализована в будущем, однако характер "распределенной структуры корпоративной собственности" можно с некоторой погрешностью прогнозировать уже сегодня.