Команда "бояться"
Команда "бояться"
Общественная реакция в России на карикатурную войну выглядит достаточно парадоксальной. Редактор датской газеты весьма ясно объяснил мотивы своего поступка сначала в интервью "Коммерсантъ-Власти", а затем и в авторской колонке в The Washington Post.
Он рассказал, что заметил, как европейцы начали опасаться высказывать свое мнение обо всем, связанным с исламом. И он, человек европейской культуры, почувствовал необходимость преодолеть синдром внутренней цензуры, не подчиниться страху, который помимо законов и общественных норм устанавливает границы дозволенного.
Реакция общественного официоза, которым набит наш телевизор, была вполне предсказуема. Ситуация выглядела подходящей, чтобы в очередной раз поставить под сомнение европейские идеалы, которыми нам обычно тычут в глаза. Сказать, что, мол, свобода слова не самоцель и не отделима от ответственности. Что необходимо думать о последствиях. И что вообще пользоваться свободой надо осторожно и лучше всего под присмотром компетентных людей (или органов). Иначе — вон что может выйти.
Не будем даже рассуждать, справедлив этот взгляд или нет. Равно как и интеллектуалистские соображения о том, что в своем стремлении к неограниченной свободе Европа теряет ощущение фундаментальных ценностей. Но вот что замечательно: известие о том, что различные защитники ислама предлагают столько-то килограммов золота, столько-то миллионов долларов плюс машину за каждую отрезанную голову датского карикатуриста, вызвало, безусловно, гораздо меньший общественный резонанс. Не так остро это задело за живое российских ревнителей терпимости, как датские злоупотребления свободой книгопечатания. Конечно, говорят, такого тоже не должно быть. Это, говорят, экстремизм с другой стороны.
В целом же, надо отметить, эксперимент датского редактора, попытавшегося не бояться, удался вполне. Хотя и дал абсолютно отрицательный результат. Мусульманский мир попытку не бояться успешно пресек.
Итак, российская общественная реакция, состоявшая в том, что общественность христианской страны солидаризировалась с мусульманской нетерпимостью против европейской терпимости — с теми, кто готов отрезать головы, против тех, кто, может и неудачно по замыслу, рисует карандашом, выглядит парадоксальной. Зато реакция сугубо политическая на карикатурную войну выглядит прагматичной и очень точной.
Проявилась эта политическая реакция в эпизоде с волгоградской газетой, опубликовавшей пионерскую картинку про четырех пророков, призывающих к миру и дружбе. Газету закрыли. Причем и местные власти, и прокуратура скандала не хотели и были обескуражены таким разворотом плевой истории. И, закрывая газету, оправдывались: мол, дело — ерунда, конечно, но в контексте сложившейся международной обстановки... О, это великая сила — международная обстановка. Каждый, кто жил при позднем совке, ее, надеюсь, сразу вспомнил.
Волгоградская история меж тем как две капли воды походила на историю с пермским губернатором Чиркуновым. На круглом столе выступил какой-то безвестный националист, местные политиканы устроили скандал, губернатора обвинили в потакании экстремизму. Тоже вроде какой-то нонсенс. Но представим себе среднего российского губернатора, сопоставившего две эти истории. Это значит, раньше он должен был козырять Кремлю, отчитываться о нацпроектах, давать результат на выборах, цитировать президента — и все. Теперь ситуация выглядит иначе. Теперь кто-то что-то у тебя сказал на подведомственной территории. Являются некие хунвейбины, устраивают политический скандал, полощут тебя по телевизору. Что делает такой губернатор? Разумеется, вызывает профильного зама: ты что, Сан Саныч, тут разводишь, кто у тебя там на круглых столах разговаривает, в газеты пишет, давай с этим хозяйством разбирайся, кончай вольницу.
Технология политических кампаний на волгоградской и пермской историях практически отработана. Сигнал губернаторам об ответственности за идеологическую работу в регионе дан. Международная обстановка стала нашим сугубо внутренним делом, которое касается каждого. И в целом те, кто раздувал историю с Чиркуновым, а потом и с волгоградской газетой, очень точно почувствовали главный месседж "карикатурной войны" — бояться! И очень ловко его оседлали.