несправедливость
В женском одиночном фигурном катании 23 февраля произошла главная, может быть, спортивная трагедия туринской Олимпиады. Ирина Слуцкая, как и четыре года назад в Солт-Лейк-Сити, так и не получила золотой медали. Она не получила даже серебра, проиграв не только действительно здорово катавшейся японке Сидзуке Аракаве, но и упавшей дважды американке Саше Коэн. О несчастье, случившемся с выдающейся российской фигуристкой, рассказывает корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ.
Ирина Слуцкая, конечно же, должна была завоевать четвертое российское золото в фигурном катании. Не потому даже, что бог знает сколько лет катается лучше всех в мире и любима больше всех остальных фигуристок мира. Потому что это было бы очень справедливо и правильно. И это золото стало бы ей наградой не за Турин — за все, что она пережила к своим 27 годам. За унижение Солт-Лейк-Сити, где Слуцкая, без вопросов выиграв у равных ей Мишель Кван и Саши Коэн, проиграла Саре Хьюз с ее недокрученными прыжками и угловатостью движений. За еще более страшные мучения, которые ей довелось испытать после той Олимпиады. За пропущенный из-за болезни сосудов сезон и возвращение в спорт. За то, что, когда все уже думали, что пришло время фигуристок из другого поколения, она доказала, что ее, Слуцкой, время еще продолжается.
В олимпийских результатах, увы, часто нет ни грамма той справедливости, что принято называть высшей. Есть лишь справедливость конкретного момента, справедливостью по большому счету не являющаяся.
О ней знает, например, 76-летний Джон Никс. Его ученица Саша Коэн каталась первой из тройки девушек, кому суждено было разыграть между собой награды. Каталась так, что я подумал: пожилого тренера может хватить инфаркт. Коэн грохнулась на лед уже через несколько секунд после начала своей произвольной — на тройном лутце, и, соответственно, не сделанным остался каскад. Еще через несколько секунд она упала на следующем тройном. Потом Коэн рассказывала, что занервничала еще на разминке: прыжки не шли. Нервы она успокоила лишь после двух срывов и дальше каталась чисто. Но верил ли хоть кто-то, что эта чистота принесет ей серебро?
Верил в это один Никс. Его спросили, почему он в это верил. "Потому что работал в фигурном катании много лет. Всякое случается",— ответил он.
Следующей на лед выходила Сидзука Аракава — третья вслед за Коэн и Слуцкой после короткой программы.
Алексей Мишин, тренер олимпийского чемпиона Евгения Плющенко, побывал на утренней тренировке фигуристок. И уже на ней понял, что Аракава способна на многое: "Она была собранной, легко делала все, даже каскад 'три-три'".
Аракава в своей произвольной под "Турандот" Пуччини сделала почти все. Почти, потому что все-таки решила обойтись без двух каскадов "три плюс три", заменив их на каскады попроще — со вторым прыжком в два оборота. И еще вместо тройного ритбергера у нее получился двойной. Но в остальном все было замечательно. Включая баллы за произвольную — 125,32, самые высокие в карьере японки. Они, конечно, позволили ей опередить Коэн. Но была еще Слуцкая, которой выпал жребий выступать последней, после всех основных конкуренток, как в тот ужасный вечер четыре года назад в Солт-Лейк-Сити.
Мишин говорил, что это был худший жребий из всех возможных. Слуцкая не имела права на ошибку там, в Солт-Лейк-Сити, поскольку судьи были готовы занизить ей вторую (тогда она называлась "за артистизм") оценку, кажется, на сколько угодно, лишь бы первой оказалась американка. Тогда Слуцкая ошиблась на тройном флипе. Теперь она снова не имела права на ошибку, потому что чересчур хорошо выступила Аракава.
Этот груз давил на ее плечи вместе с другим — грузом ответственности, который всегда ложится на спортсмена, про которого все говорят как про будущего чемпиона. Да к тому же спортсмена, чья страна уже взяла в фигурном катании на Олимпиаде три золота из трех возможных, при том что во всех видах спорта считается, хотя бы с коммерческой точки зрения, целесообразным не отдавать все золото в одни руки.
Мишин сравнил положение Слуцкой с положением собственного ученика. Плющенко с грузом справился, выиграв свое золото. Мужественная женщина, но все-таки именно женщина, Ирина Слуцкая не выдержала, исполнив в каскаде вместо тройного флипа двойной и упав на ритбергере — прыжке, с которым у нее никогда не было проблем.
Шумный, как всегда, российский сектор на трибунах Palavela, когда она уходила со льда в kiss and cry corner, еще, конечно, надеялся на золото. Но было понятно, что золото достанется Аракаве.
Затем был жуткий свист. Свист и российского сектора, и практически всех остальных секторов Palavela, негодующих, не понимающих, каким образом серебро досталось Коэн. Им, болельщикам, недоступны эти распечатки выполненных фигуристами программ, в которых указана оценка за каждый элемент, хореографию и прочее. Но, думаю, и эти цифры — при том что новая система придумана вроде бы как раз для того, чтобы все было доступно для понимания,— ничего бы в данном случае не объяснили.
Они не объяснили ничего, например, Алексею Тихонову — нашему экс-чемпиону мира в парном катании. И он был шокирован тем, что Слуцкую поставили ниже американки и по первой, и по второй оценке. Он пытался что-то предположить: "Возможно, они считают, что у Коэн вращения намного лучше. Не знаю, не знаю..." И Мишин, объективнейший среди тренеров, дипломатично говорил, что вопрос, кому должно было достаться второе место, спорный: "У Коэн — одно падение, второе... Может быть, у нее программа немножко более отшлифована в плане компонентов, но если говорить о технической сложности, то Ирина ведь значительно сильнее".
Впрочем, какой в этом споре был смысл? Неужели, получив серебро, Слуцкая радовалась бы ему так же, как радовалась Коэн? Для нее что бронзовая, что серебряная награда были в этот вечер абсолютно равноценны, поскольку имело значение лишь золото. Любой другой металл был проявлением высшей спортивной несправедливости.
Слуцкая сделала все, чтобы никто не заметил, что она в действительности чувствует. Все что могла. Ее спрашивали, не думает ли она, что вообще-то накатала на серебро, а не на бронзу. Она отвечала, что ничего не думает. Ее спрашивали, что вообще значит для нее вторая олимпийская медаль. Она отвечала, что счастлива, потому что каждый будет счастлив, завоевав олимпийскую медаль. Правда, однажды все же не выдержала и, держа в руке бронзовую медаль, назвала ее "железкой". Потом вроде бы собралась и снова улыбалась, стараясь показать всем, что и вправду счастлива.
Но кого могла обмануть эта улыбка? Агент Слуцкой Ари Закарян, извиняясь за то, что фигуристка не в состоянии по-настоящему, не короткими и не имеющими никакого отношения к реальности штампами, поговорить с журналистами, сказал, что хочет сейчас одного — увезти ее как можно скорее подальше от Palavela. И не было в те минуты, пожалуй, ни одного человека, который бы не разделял этого чувства — жалости, сострадания к Ирине Слуцкой.
Ей не мог не сопереживать даже Николай Морозов. Он готовил к этой Олимпиаде Аракаву. "Если честно, то после того как она откатала, я решил, что буду рад серебру,— признавался Морозов, тоже заранее отдававший первое место Слуцкой.— Если бы Ира не ошиблась, то она, разумеется, выиграла бы". О своем вкладе в единственный японский триумф на этой Олимпиаде тренер, к которому Аракава перешла в конце прошлого года (до этого с ней занималась великая Татьяна Тарасова), скромно умалчивал: "Поменял музыку к произвольной. Из старой произвольной сделал короткую". Зато он подробно рассказывал о других вещах: "Понимаете, чтобы победить на Олимпиаде, надо быть готовым к ней не на сто, а на сто пятьдесят процентов. Сидзука была готова именно так. Она была готова соревноваться в любой ситуации".
Спустя несколько минут из зала для пресс-конференций к нему вышла сияющая ученица. Фигуристка, для которой прошлый сезон — после победы в 2004-м на чемпионате мира (Слуцкая тогда не победила, так как только что вернулась на лед после болезни) — вышел провальным: девятое место на мировом первенстве, третье в национальном. Исходя из стандартной логики, согласно которой большой успех невозможен без стабильности, Аракава никак не могла увезти из Турина золото. Она его попросту не заслужила и не выстрадала своей карьерой. Однако оно досталось ей, а не той, кто эту медаль заслужил и выстрадал.
Просто Олимпиада — это такая жестокая штука, где высшая несправедливость в порядке вещей, потому что куда важнее эта эфемерная справедливость момента. Или, как сказал старик Никс, такая штука, где всякое может случиться.