Продолжая рассказ о претендентах на премию Букера за 1992 год, писатель НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ рассказывает о Семене Липкине, старейшим из соискателей в этом году.
Семен Израилевич Липкин публикуется с 29-ого года. Поэт, прозаик, занимался поэтическими переводами с языков Востока. Им переведен киргизский эпос "Манас", а также стихи всех советских классиков — представителей "нац-меньшинств", как это называлось прежде: от Алима Кешокова до Давида Кугульдинова. Переводил с фарси Омара Хайяма, Рудаки, Навои, с турецкого — Мирзо Турсуна-Заде. В 1979 году в знак протеста против исключения из Союза писателей составителей альманаха "Метрополь" Виктора Ерофеева и Евгения Попова вместе с поэтом Инной Лиснянской вышел из рядов официальных советских литераторов. Первую повесть "Декада" опубликовал в 1988 году в журнале "Дружба народов". Выдвинут на соискание Букеровского приза за роман "Записки жильца", опубликованный журналом "Новый мир". Рассказывает НИКОЛАЙ КЛИМОНТОВИЧ.
Когда говоришь о Семене Липкине — невозможно обойтись без восклицаний. Он — живая легенда российской словесности, и никаких фунтов стерлингов не хватит, чтобы оценить его верное служение русскому языку. Конечно, должность переводчика "с восточного" предполагала неминуемую политическую конъюнктуру, и в библиографии Липкина, занимающей в библиотеке ЦДЛ два ящика, то и дело мелькают слова "Ленин", "партия", "Октябрь", что заставляет тут же вспомнить булгаковского Ивана Бездомного, который характеризовал свое поэтического творчество в разговоре с Мастером кратко: "свейся — развейся". Но первая после ждановского разноса книга Анны Ахматовой, вышедшая из советской печати в 1969 году, была подписана на обложке и именем Семена Липкина — Анна Андреевна со случайными соавторами сотрудничать не стала бы. Книга называлась "Классическая поэзия Востока".
Реабилитированный после "Метрополя", Липкин с 88 года публикует собственные стихи — и повторяется чудо, уже знакомое знатокам российского стиха: конъюнктурные переводчики с "языков народов СССР" оказываются первоклассными авторами. Так было с Марией Петровых, так было с Арсением Тарковским, так произошло и с Семеном Липкиным. Но на этом чудеса не закончились: Липкин оказался еще и первостатейным прозаиком, что с поэтами случается отнюдь не всегда.
Липкин был первым, кто описал в прозе трагедию сталинских переселений народов. Страницы повести "Декада", прозрачно автобиографической, написанной от лица переводчика "с кавказского", посвященные этому переселению, заставляют вспомнить последний том "Архипелага ГУЛАГ", но Липкин в этой вещи нигде не сбивается на голую публицистику.
Прошлогодняя липкинская вещь — это еще один шаг вперед, и любой пишущий подтвердит, что делать такие шаги в конце литераторской карьеры — дело весьма не банальное. Это — тоже автобиографическое повествование, но напрочь лишенное какого-либо самолюбования, от чего так часто не могут уберечься и вполне талантливые люди. Речь в романе идет о страшных вещах, о которых не хочется знать, но Липкин находит такой тон рассказа, что отложить книгу невозможно. Это мудрая и мужественная проза, и трудно с чем-либо ее сравнить: "Только осенние акации ничего не боялись, и платанам было начхать на любые органы власти, и ветви деревьев кивали согражданам своим и посылали им вслед пожелтевшие листья — одного цвета со звездами на рукавах". Так писать может только очень много переживший и понявший человек, которого Бог наградил даром письменной речи.
И еще об одном нельзя не сказать, говоря о Семене Липкине: он не уехал. И никогда не "уезжал". Русский язык воистину стал ему родиной. Он, человек привыкший к большим литературным заработкам, будучи не молодым, ушел из писательского Союза, на что не решились многие его более молодые благополучные и не слишком коллеги, но не отправился в ОВИР, что окружающим показалось бы вполне естественным: еврей, писатель, поссорился с большевистской властью, где ему быть, как не в Америке. Своим поведением он дал понять более молодым писателям, что профессиональные занятия этим ремеслом — не гонорар имеют целью. И не власть. Он, человек много лет отдавший литературной конъюнктуре, продемонстрировал, что такое честь, и это важный урок, хоть и не так много людей этот урок смогли усвоить. Как среди пишущих, так и среди говорящих.
О следующем претенденте Владимире Маканине Ъ расскажет в следующую субботу.