МНЕНИЕ ОБ ЭЛИТЕ
Прагматическая стратегия
В истории, кажется, еще не было случая, когда правящая элита страны, потерпевшей поражение в борьбе за мировое (либо региональное) господство, не только использует победителя в целях собственного выживания, но и умудряется сохранить свои правила игры, заставляя победителя с ними мириться.
Я говорю о российской элите, которая довольно быстро пришла к выводу, что Россия не справится ни с ролью альтернативы Западу, ни с примаковской идеей превращения ее в один из мировых полюсов. Гибкие прагматики в российском политическом классе сделали ставку не на борьбу с Западом, не на очередную глобальную миссию, а на интеграцию в западную цивилизацию. Но речь идет не об интеграции России, а об индивидуальном и групповом интегрировании. Дело не ограничивается заимствованием западного образа жизни, речь идет об использовании российской элитой Запада для поддержки созданного ею в России порядка, который и позволяет ей вести западный образ жизни. При этом наша элита с удовольствием развращает Запад, если появляется возможность поставить под сомнение его принципы или найти слабину у элиты тамошней.
Повышение ставок
Если в 90-е годы российская элита испытывала в отношениях с Западом комплекс неполноценности, то теперь нефть и газ вернули ей былую самоуверенность. Отсюда и возврат Кремля к атрибутам прошлого и позапрошлого века — к акценту на суверенитет и территорию, давно уже выброшенных из политического словаря развитых стран, отсюда попытки восстановить влияние на бывшем советском пространстве.
Все это не означает, что Россия начала возрождать империю. Российская самоуверенность отражает прежде всего повышение ее политической элитой ставок в сделке по индивидуальному и корпоративному интегрированию в Запад. Эта элита хочет, чтобы Запад относился к ней с уважением и почтением, а лучше с опаской. Но если вдруг в отношениях возникнет угроза серьезного конфликта, она немедленно отступит, как это было в период югославского кризиса, отказа США от ПРО, расширения НАТО и двух кризисов с Украиной. Ибо никакой конфликт с Западом не должен разрушать механизмы личного включения российской элиты в западную жизнь.
Партнеры и кукловоды
Более того, российская элита, увидев, как ей ловко удалось приспособить Запад для собственных целей, нацелилась на захватывающую задачу — заставить Запад финансировать и легитимировать свою "энергетическую державу": "Вы нам предоставляете исключительную роль в обеспечении вас энергоресурсами, что гарантирует наше благополучие, и при этом не вмешиваетесь в наши дела". Кооптация бывшего канцлера Шредера в чиновники газпромовской "дочки" говорит о том, что определенные западные круги могут поддаться искушению поучаствовать в продвижении этой задачи. Правда, бывший министр торговли США Эванс с искушением справился. Но Москва вполне может строить новые планы, продолжая проверять западный политический класс на моральную стойкость.
Стремясь интегрироваться в Запад, российский политический класс делает все, чтобы не дать интегрироваться в него стране. Это и понятно: если дать народу возможность двигаться к западному сообществу и жить по его принципам, то этот класс перестанет быть правящим. Не дать обществу открыться и держать Запад в качестве постоянного врага — это сегодня в России оптимальный способ удержаться у власти. При этом российская элита пытается одним ударом убить двух зайцев, дискредитируя и сам Запад, и гражданское общество, которое он поддерживает. Она последовательно проводит мысль о зарубежных "кукловодах". Закон об НПО и шпионский скандал вокруг британского посольства, который должен доказать, что неправительственные организации находятся на содержании у иностранных разведок,— это демонстративная попытка и возродить в обществе ощущение угрозы с Запада, и маргинализировать тех, кто с этим Западом связан.
А что же Запад?
Западное сообщество отказалось от проекта по трансформации России и включению ее в свои структуры. Последний западный романтик Билл Клинтон безуспешно пытался доказать миру, как важна Россия, а России — что демократизация есть единственный способ стать современной страной. Сегодня Запад не имеет ни сил, ни времени на Россию, и она больше не находится в фокусе его внимания.
На Западе активизировались силы, которым выгодно рассматривать Россию как чуждую и не способную к изменениям страну. И вот, подбадривая друг друга, западные "неоконсерваторы" и российские пропагандисты накручивают спираль взаимного отчуждения между Россией и развитыми демократиями. Конечно, есть на Западе силы, которые продолжают пытаться помочь российскому обществу не только в развитии его институтов, но и в решении конкретных социальных, экономических и экологических проблем. И в любом случае на Западе нет сил, которые заинтересованы в кризисе или распаде России. Запад, включая и наших критиков, опасается любых потрясений здесь и их мировых последствий.
Не имея возможности повлиять на ход ее развития, Запад предпочитает, чтобы в России сохранялась стабильность, пусть даже стагнирующего типа, и потому поддерживает все механизмы, которые препятствуют изоляции России, включая и личную интеграцию в Запад ее элиты. Ведь пока эта элита ощущает потребность быть связанной с Западом хотя бы своим стилем жизни, у нее меньше потребность в конфронтации. Отсюда и поддержка ведущими странами имитации партнерства с Россией, одной из форм которой стала "восьмерка". Но Запад осознает различие между имитацией и реальностью и каждый раз нам будет об этом напоминать, если мы об этом забудем.
Сохранение стабильности в России позволяет избежать резкой активизации антизападничества как формы мобилизации общества. Но в случае кризисного сценария те слои, которые не надеются на собственную интеграцию в западное общество, могут использовать эту карту в политической борьбе, в том числе против тех, кто пытается сидеть на двух стульях — быть и другом, и врагом Запада. В любом случае сохранить состояние раскола между вестернизированной, пусть на обывательском уровне, элитой и обществом, которое эта элита пытается удержать в архаичном состоянии, невозможно. Рано или поздно из межумочности придется выходить, и дай бог, чтобы выход был менее болезненным.