концерт классика
В Большом зале консерватории выступила знаменитая немецкая скрипачка Анне-Софи Муттер. Дань моде — программу из сонат Моцарта, 250-летие которого празднует в этом году весь мир, послушала ВАРЯ Ъ-ТУРОВА.
Что-то правильное начало происходить со столичным музыкальным сезоном. Анна Нетребко, Рене Флеминг и вот теперь Анне-Софи Муттер — сплошь концерты примадонн, одной за другой. Причем примадонн абсолютных, бесспорных, умниц-красавиц. Красота, кстати, во всех этих случаях, и Анне-Софи Муттер это касается особенно, играет далеко не последнюю роль. На госпожу Муттер приходят и посмотреть — обладая модельной внешностью и не боясь обтягивающих платьев, скрипачка многих пристрастила к высокому искусству.
В Москве она была несколько лет назад, тогда ей вручали премию имени Шостаковича, учрежденную Юрием Башметом, давним поклонником творчества прекрасной немки. Этикет премии предусматривал и небольшое выступление награжденной скрипачки, но нынешний сольный концерт выглядит гораздо серьезнее. Концерт начался с опозданием в три четверти часа, причем элегантная публика к этому времени и подъехала, как будто была в курсе задержки. С пафосом и без извинений за опоздание ведущая представила Анне-Софи Муттер буквально так: "Выдающаяся скрипачка XX-XXI веков", зал взорвался аплодисментами — и на сцену наконец вышла виновница торжества в сопровождении американского пианиста Ламберта Оркиса.
Начав с Фа-мажорной сонаты (Кехель 376), как с некой квалификации, она быстро убедила зал в своей отменной технической форме — звук был ровен, аккуратен и гладок. Ансамбль с пианистом не вызывал ни малейших возражений — господин Оркис играл тихо, мило и скромно, то есть именно так, как и нужно играть со звездой, если хочешь объездить с ней весь мир. Моцарт точь-в-точь совпадал с традиционными представлениями о нем, как о главном психотерапевте, успокаивающем и в меру буржуазном. За Фа-мажорной последовала Ми-бемоль-мажорная (Кехель 481), затем Соль-мажорная (Кехель 379). Потом был антракт и шампанское. После перерыва госпожа Муттер и господин Оркис сыграли еще парочку сонат — Ми-минорную (Кехель 304) и Си-бемоль-мажорную (Кехель 454). На сцене безраздельно царило чувство меры. Оно касалось всего, начиная с платья солистки, в меру откровенного, заканчивая музыкой — в меру красивой. Выверенная, безупречная интонация игры госпожи Муттер в конце концов начала напоминать некое пособие по эксплуатации Моцарта, изданное к юбилею искусными немецкими мастерами.
В год 250-летия великого композитора каждый уважающий себя музыкант будет без конца играть его бессмертные опусы. Среди экспериментов, шокирующих откровений или наглых эксплуатаций темы идеальное, как учебник, творчество Анне-Софи Муттер займет свое, вполне достойное место. Скорее всего, мировое турне скрипачки, в рамках которого она заехала в Москву и Санкт-Петербург, будет во всех смыслах востребованным и приятным.