Я не люблю спорт. Точнее, так: я считаю, что спорт приносит вред человечеству в целом, не говоря уж о тех, кто непосредственно занят в этом гигантском международном бизнесе на ненависти.
Естественно, речь идет о большом спорте, а не о физкультуре. Фитнес, утреннее плавание в бассейне и любительские гонки на снегоходах в окрестностях Рублевки относятся к той же категории человеческих занятий, что и раскрашивание лиц косметикой и изучение новых коллекций в бутиках Третьяковского проезда. Ноги и позвоночники, сломанные на горнолыжных курортах, как и кожа, разрушенная полезнейшими кремами, суть совершенно частный выбор. Но большой спорт, втягивающий сквозь телевизионные экраны в сферу своего действия миллиарды людей, формирует общественную психологию, и главное в этой психологии — межгосударственная, межнациональная, межклановая враждебность.
Спорт высшего уровня — не что иное, как имитация войны. Всякая имитация не только вытесняет имитируемое явление, но и воспитывает в нем потребность. Стадионы вырабатывают чисто солдатские достоинства, там привыкают делить людей на своих и чужих, хранить фанатическую верность стае, растворяться в коллективной агрессии.
Античные сражения прекращались на то время, пока горел огонь на Олимпе, потому что человеческое стремление к соперничеству и победе находило иной выход. Жажда превосходства над другим народом и причастности к победителям составляет основное эмоциональное содержание жизни болельщиков всего мира во время нынешних Олимпиад с их официальным "неофициальным" подсчетом медалей и прославлением государственных символов. Флаг чемпиона поднимается выше флагов тех, кто занял второе и третье места, звучит гимн, слезы выступают на глазах воинов, и не хватает только брошенных к подножию пьедестала штандартов тех, кто повержен.
Главный аргумент идейных поклонников большого спорта тот же: он заменяет настоящую войну. Но при этом спорт бескровен и потому полезен. Международные соревнования поглощают энергию, которая могла излиться в международных столкновениях, дают выход патриотическим чувствам, смягчают ксенофобию? С такими же основаниями можно утверждать, что наркотики удовлетворяют естественную потребность человека во временной эйфории. Да, удовлетворяют, но и поощряют, усиливают, делают непреодолимой. В девятнадцатом веке алкоголизм лечили опиатами, замена оказалась достойной.
О том, насколько бескровен в действительности большой спорт, не будем говорить. Отравленные допингом и искалеченные нечеловеческими нагрузками спортсмены, драки футбольных фанатов, трупы, продавленные сквозь ограду английского стадиона, войны спартаковских банд с милицией и тому подобные выплески спортивного духа отнесем к эксцессам. Но некоторое представление об облагораживающем влиянии спорта это дает.
Привлечение легионеров (впрочем, заметьте, не в олимпийские команды), ставшее уже нормой, должно было бы, кажется, ослабить "спортивную злость". Однако этого не произошло, недаром приглашенных и называют легионерами. Военная терминология говорит сама за себя. Наемнику могут простить цвет кожи, но член чужой банды — враг, даже если свой по происхождению.
В 1969 году мы, юные антисоветчики, вообще-то к спорту равнодушные, отчаянно болели во время чемпионата мира за чехословацкую хоккейную команду против советской. Мы хотели, чтобы чехи взяли реванш за август шестьдесят восьмого. Мы обнимались, замирали и орали, глядя в телевизор. Но шепотом, поскольку понимали, что перешли на сторону врагов государства. Наша осторожность была тем более разумной, что через лестничную площадку жил какой-то райкомовский деятель, и мы прекрасно понимали, за кого болеет он. В перерыве, к которому преимущество чехов стало очевидным, все вывалили на лестницу проветриться и покурить, вышел и сосед. Лихорадочно затягиваясь, он тихо повторял: "Танками, танками давить надо было, танками..." Докурил, задушил бычок шлепанцем и, брезгливо отвернувшись от сомнительных мальчишек, пошел к телевизору воевать. Мы молчали, здорово напуганные таким исступленным спортивным чувством.
С тех пор я легко представляю себе танки на хоккейном или футбольном поле.