Роскошь с упрощением

На Новой сцене Мариинского театра впервые за более чем полтора века с момента последней постановки состоялась премьера оперы «Пуритане» Беллини в режиссуре Владислава Фурманова, дебютировавшего в оперном жанре. В партии Эльвиры выступила Альбина Шагимуратова. Рассказывает Владимир Дудин.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Поразительное время настало в Мариинском театре: друг за другом анонсируются премьеры таких раритетных шедевров, как «Пуритане» Беллини и «Гугеноты» Мейербера — две вершины зрелого бельканто, мировые премьеры которых прошли с разницей в год в Париже (в 1835 и 1836 годах соответственно, в Итальянской и Парижской операх). Казалось, что о Беллини Валерий Гергиев и думать позабыл после того, как с репертуара сняли «Сомнамбулу», в которой несколько сезонов блистала молоденькая Анна Нетребко (впрочем, что «Сомнамбула»: в Мариинском театре не идет даже легендарная «Норма») — о сценических версиях Мейербера же и вовсе никогда при Гергиеве не заходило речи. Внезапно обострившийся интерес к этим залежавшимся в здешней библиотечной пыли названиям не в последнюю очередь связан с появлением в труппе Альбины Шагимуратовой, виртуозного лирико-колоратурного сопрано с европейской славой. Однако в Мариинском таких певиц едва ли сыщется еще парочка, а в обеих операх требуется именно искуснейшее виртуозное пение, причем не только от сопрано, но и в не меньшей степени от тенора (а также и от баритона, и даже от баса). Впрочем, учитывая увеличившиеся полномочия маэстро Гергиева, он, возможно, рассчитывает в дальнейших изысканиях поживиться московским «парком» теноров в отсутствие возможности пользоваться ресурсом из дальнего зарубежья, где артистов с идеальной белькантовой выучкой, конечно, побольше. А опера «Пуритане» сегодня при неотступной историчности сюжета с упоминанием исторических лиц — опера прежде всего о чуде голоса. Здесь неспроста есть мотив сумасшествия главной героини Эльвиры, заподозрившей возлюбленного в измене и лишь в финале понимающей, что ее дорогой, чистый помыслами Артур — лорд Артур Тальбот — в тот миг спасал под свадебным покровом «политическую преступницу», королеву Генриетту, вдову казненного пуританами Карла I. Из состояния безумия ее, невольную жертву религиозных раздоров и гражданских войн, может вывести, как гласит либретто, внезапная радостная весть — чего-то такого слушатели, удрученные безумными новостными реалиями, ждут и от экстатических фиоритур Беллини.

В случае Альбины Шагимуратовой предельная степень концентрации на музыке и образе действительно позволяли творить чудеса, на которых и основано итальянское бельканто: инструментально настроенный голос певицы без труда уходил на прозрачное пианиссимо, но был способен и показать отчаянным крещендо, какая сила заключена в ее мягкости и беззащитности. Ее корейский коллега-тенор Со Чи Хун в сложнейшей партии Артура составил ей достойную пару, хотя до безупречного блеска партнерши все же не дотягивал. Хороши были и звездные мужчины — баритон Владислав Сулимский (Ричард Форт) и бас Магеррам Гусейнов (Джордж Уолтон), показавший бархатный голос дивной красоты, особенно когда увещевал ожесточившегося Ричарда не совершать убийства, чтобы как минимум два призрака не мучили его пожизненно. Целых восемь первых нот темы этого знаменитого ансамбля в том же метроритмическом виде открывают романс «На заре ты ее не буди» Варламова, а Глинка неспроста позаимствовал начало мелодии Артура, ожидающего казни, для своего «Жаворонка» как раз на словах «между небом и землей»: без итальянской оперы русский романс был бы намного беднее. Но, как бы то ни было, сказать, что для Валерия Гергиева «Пуритане» — любимая партитура, никак нельзя: слишком часто расходился он с певцами в ансамблях, да и в целом музыка требовала большего изящества и ясности формы частей и целого. Больше всего маэстро вдохновлялся сольными сценами со звездным сопрано, где при медленных темпах не скупился на оркестровую красоту, и заводился зажигательно-витальными ритмами массовых сцен.

Режиссер Владислав Фурманов вместе с командой художников — Галиной Филатовой (по декорациям и костюмам), Антоном Николаевым (по свету), Александрой Агринской (по видео) — выбрали путь схематизма и упрощения, сославшись на феномен пуританства, и отказались от какого бы то ни было многоцветья в пользу буквально серо-буро-малиновой гаммы. Судя по цветовой гамме, а также азартной работе с разными уровнями сцены (благодаря плунжерам), новая постановочная команда по-ученически освоила оперную режиссуру в основном на материале условного черно-красно-белого «Трубадура» Пьера Луиджи Пицци, разбавив эти впечатления эстетикой мариинского спектакля «Лючия ди Ламмермур» в постановке Андреа де Роза. В том же духе были и неброские костюмы, вроде бы и дельные, но унылые и подошедшие бы к примерно любой иной опере. Откровенным сбоем вышел разве что наряд Артура: невысокий Сон Чи Хун в белом камзоле, кирасе и крайне неудачном черном парике смотрелся не героем, а бесполым недоразумением. Постановка «Пуритан» изо всех сил старалась прежде всего не мешать пению, давая понять, что режиссура находится в натруженных руках ремесленников — пусть и дебютантов в опере. Зато щедрых на несложные намеки: спектакль открывается сценой мобилизационного забривания в «круглоголовые» (как называли пуритан за их прически «под горшок») с раздачей алебард, а в качестве свадебного подарка Эльвире преподносят пушку с букетом цветов.