премьера театр
Малый театр на сцене филиала показал премьеру спектакля "Мария Стюарт" по трагедии Фридриха Шиллера. Почему руководителям других театров ни в коем случае не надо ходить на этот спектакль, объясняет РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Все знают, что времена сейчас для театров нелегкие. Ни звучные вывески, ни заклинания о добром и прекрасном, ни красивые названия в афише, ни смелые новаторские идеи, ни комплект народных артистов в труппе не гарантируют сегодня спокойной жизни. Всем приходится вертеться как ужам на сковородке рыночной экономики — от задиристого основателя маленького альтернативного театрика до многоопытного тяжеловеса Олега Табакова. На выдумки сегодня хитра не только голь, но и академия. И за каждым спектаклем нынче видна хоть какая-то мотивация — денег заработать (чаще всего), поразвлечь граждан, поразить общественность, развить театральный язык, успокоить соскучившихся по ролям актеров, осуществить, в конце концов, какой-то выстраданный творческий замысел. Да мало ли может быть причин для той или иной театральной постановки.
На Шиллера в сияющее чистотой и благополучием здание на Большой Ордынке руководителям прочих театров не надо ходить по одной простой причине — чтобы не умереть от зависти к Малому театру. Это же надо такое — цельную "Марию Стюарт" отгрохать, с декорациями и костюмами, во всей, так сказать, красе, и при этом ничем не намекнуть зрителю, для каких надобностей совершен именно сегодня и именно этой группой людей столь нелегкий труд. Режиссеру Виталию Иванову бы в разведке, а не в театре, работать — ни за что бы не выдал военной тайны. Даже самые скрытные его коллеги нет-нет и прокалываются в своих спектаклях, где среди сколь угодно беспросветного нагромождения театральной рутины вдруг мелькает одна сцена, или одна актриса (актер), или хотя бы одна фраза — такая, что вдруг понимаешь: ну да, ни черта не вышло, но вот оно, то самое, что заставило заработать всю эту махину и, сложись обстоятельства более счастливо и отпусти природа режиссеру чуть больше таланта, оправдало бы затею.
Спектакль "Мария Стюарт" — рядовой продукт академического театрального конвейера. Выглядит он ровно так, чтобы не потревожить ничьих представлений о трагедии Шиллера. Наверняка театр хотел сделать "все, как у автора". Раз речь идет об Англии, о замках и дворцах, значит, художник Валерий Левенталь огородит стену серыми стенами с башнями, а между ними могут кружить ширмы с арками и дверцами. В этих декорациях, как и в богатых "исторических" костюмах, сшитых из качественных материалов, можно сыграть еще сто трагедий и комедий.
И сами актеры могут точно так же, как в этой "Марии Стюарт", играть в каких-то других спектаклях. Хотя выглядят так, как положено знакомым героиням. Елизавета (Людмила Титова) будет ровно такой, какой и должна вроде бы быть,— отдаленно напоминающей портреты рыжеволосой королевы-девственницы с высоким лбом; интриганкой, притворой и умной властительницей с несчастной женской судьбой. Пленница (Ольга Молочная) предстанет именно такой, какой она навсегда запечатлена в коллективном бессознательном,— молодой гордячкой и красавицей со сжатыми губами, которая поднимается на плаху точно кинозвезда на сцену за ожидаемой наградой. (Кстати, реальной Марии Стюарт, когда ей отрубили голову, было уже 45 лет; Елизавете тогда же стукнуло 54.)
Борьба двух шиллеровских королев, как известно из предисловий к трагедии, была сражением двух женщин, двух политиков и двух религиозных течений? Пожалуйста — в спектакле-иллюстрации можно расслышать каждый из этих мотивов, но нельзя понять, какой из них театру интереснее. Потому что не интересен в новой "Марии Стюарт" ни один из них. По большому счету ни реальной политикой, ни женской ревностью, ни религиозной непримиримостью здесь и не пахнет. Зато есть наивные театральные эффекты: когда Елизавета подписывает смертный приговор, раздается удар грома и сверкает молния. В прологе две одинаково разодетые в бархат и золото женщины демонстрируют сходство и противоборство королев. А в конце Елизавета идет в глубь сцены, навстречу Марии. Призрак, что ли, ее тревожит? У Шиллера таких сцен нет. Но все-таки не на этом примере надо доказывать, что "так, как у автора" в современном театре не бывает.