10 ноября Ъ начал представление шести претендентов на Букеровскую премию 1992 года рассказом о Викторе Астафьеве. Олега Ермакова представляет литературный критик ВАСИЛИЙ Ъ-ЛИТВИНОВ.
Олег Ермаков — самый молодой из претендентов на Букеровскую премию 1992 года, он родился в 1961 году. Живет в Смоленске. Дебютировал в журнале "Знамя" в 1989 году циклом "Афганские рассказы". В 1992-м тот же журнал опубликовал его роман "Знак зверя". Последняя публикация — рассказ "Чаепитие в преддверии" в "Новом мире" (#9 за 1993 год). Единственная его книга вышла не в России, а во Франции — O. Ermakov, Reets Afgans. Paris, 1991.
"Знак зверя", едва появившись на страницах "Знамени", сразу же обратил на себя внимание критики. Во-первых, автор молод, что по-прежнему редкость в центральных изданиях. Второе, он — из провинции, откуда и остается ждать прихода новых дарований. И, конечно, тема — Афганистан. Среди тридцати шести книг, выдвинутых на премию Букера первоначально, не найдешь ни одной, собравшей столь обильную прессу. Были рецензии, были пространные исследования; Ермакова хвалили и поругивали; критик "Независимой газеты", не оставив от романа камня на камне, завершил статью словами: "Жюри запросто может присудить Букера Ермакову. Все мы в долгу перед этими ребятами". Чем и обозначил "букеровский сюжет", раскручивающийся вокруг этого имени. И не только этот критик уже высказывал опасения, что жюри так или иначе встанет перед дилеммой: платить по нашим общим гражданским векселям "этим ребятам" в лице Ермакова или же принимать в расчет только литературные достоинства выдвинутой книги.
"Афганская тема" до Ермакова была представлена в российской прозе лишь одной книгой — романом Александра Проханова "Дерево посреди Кабула". Премий за этот труд Проханов в фунтах стерлингов не получал, но заслужил прилипшее к нему определение "соловей Генштаба". После войны вернувшиеся из "Афгана" писали достаточно энергично. Но, как правило, это были самодеятельные песни, реже — стихи, еще реже — бесхитростные мемуары. Прозы "этими ребятами" писалось на удивление мало, осбенно если сравнить с предыдущим военным поколением. Она была, но при всей искренности — литературно откровенно беспомощна. Не останавливаясь на Светлане Алексиевич с ее документальной книгой "Цинковые мальчики", которая сама в войне, конечно, не участвовала, Ермаков — первый из вернувшихся, кто заговорил сразу сильным и поставленным литературным голосом.
Говоря словами Григория Бакланова, Ермаков смотрит на происходившее в Афганистане "из глубины происходящего и пережитого". Кажется, нет элемента солдатской жизни на войне, который не был бы запечатлен. Караульная служба, наркотики, всевидящее око "особистов", полковые бляди, неистребимые вши, "дедовщина", охота на призрачных "духов" в мрачных ущельях, гибель товарищей и мщение за них в беспощадно истребляемых кишлаках. И бесконечность вариантов деградации личности, в которой эта нелепая и неправая война умерщвляет все человеческое. Ермаков сумел избежать какой-либо очерковости, все элементы умело вплетены в повествование о судьбе главного героя Глеба, прозванного Черепахой. Все с ним происходящее — ступени нисхождения в ад, куда загоняет его душу кровавый "Афган". Кроме того, автору на редкость тонко удается воссоздать саму атмосферу пряно-удушливого мистического Востока, незримого излучения неведомой цивилизации, незнакомого и чуждого образа жизни, ирреальность самой этой жуткой и странной войны, пропитанной анашой и "рысьеглазой" желтухой, накрытой бездонным небом с чужими южными звездами. Этот воздух романа, болезненный и дрожащий, напоминает чем-то фильм Бернардо Бертолуччи "Расколотое небо".
Выбор автором эпиграфа из Иоанна Богослова — "И дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и принимающие начертание имени его", читателю делается ясным постепенно. Поначалу это воспринимается в плоском политическом смысле, потом становится понятно, что автор пишет не только об "ограниченном контингенте", но о судьбе современного человека.
"Мистический" план книги вызвал подозрения у многих критиков Ермакова. Действительно, не сразу свяжешь грубую и натуралистическую фактуру книги и ее же метафизику, звенящие сны героя, в которых он, подобно Данте, проходит Чистилище, а рядом с ним прекрасная девушка по имени Утренняя Корова. Действительно, это выглядит и чуточку наивно. Но Ермакова не "занесло" в эти мистические глубины, он лишь пытался найти адекватное средство, с помощью которого смог бы раскрыть свой замысел как можно полнее.
Между прочим, как раз тема астральных путешествий и нашла продолжение в недавней новомировской публикации. В этом новом рассказе Ермакова "Чаепитие в преддверии", как и в "Знаке зверя", тщательно выписан неприглядный бытовой фон, но лишенный экзистенциального опыта войны. На этом фоне приземленного быта метафизические построения автора кажутся крайне надуманными.
Из всех кандидатов на премию Букера, как прошлогодних, так и нынешних, один лишь Ермаков не имеет никакого литературного прошлого. Несколько рассказов, напечатанных как до "Знака зверя", так и после, ничего не меняют. Редакция журнала "Знамя" ждет его новый роман, который, по-видимому, и покажет, не останется ли Ермаков "автором одной книги". Но жюри Букера придется выносить свой вердикт, не дожидаясь продолжения этой литературной биографии.