Водный кодекс
Сегодня Дума должна была рассмотреть во втором чтении один из трех наиболее спорных законопроектов, касающихся природоресурсного законодательства,— новую редакцию Водного кодекса. Правда, второе чтение документа было в очередной раз перенесено, на сей раз на 8 февраля. Причина постоянных переносов, уверены эксперты,— слишком уж революционный характер кодекса, который призван регулировать водную стихию.
Нынешнее обсуждение Водного кодекса — это далеко не первая попытка правительства провести ревизию всего природоресурсного законодательства (Водного и Лесного кодексов, а также закона о недрах). Пока до Думы дошли лишь кодексы — оба были приняты в первом чтении еще в апреле прошлого года. При этом депутаты согласились одобрить их лишь при условии, что в процессе подготовки ко второму чтению (после которого поправки концептуального характера внести в текст закона уже невозможно) оба документа подвергнутся радикальной переработке. По сведениям Ъ, поправок к проекту нового Водного кодекса поступило действительно много — 1560. Тем не менее его революционная основа осталась неизменной: отношения водопользования кодекс переводит из сферы административного регулирования в гражданско-правовые, а точнее, в договорные отношения. То есть каждый водопользователь будет обязан заключить с собственником водного объекта договор водопользования.
Из главных нововведений стоит отметить возможность приватизации водных объектов (подробнее об этом см. интервью Рустэма Хамитова). И уже это не может не настораживать, так как если даже в сегодняшних условиях путь к некоторым подмосковным водоемам преграждают высокие заборы, окружающие дорогие коттеджи, то уж, если вода официально станет частной собственностью, можно будет ожидать любых сюрпризов. К примеру, как быть, если единственный в деревне колодец расположен на частном участке?
Вправе ли будет владелец участка взимать плату за воду из него? На этот вопрос кодекс не отвечает. Хотя формально подземные источники воды регулируются совсем другим законодательным актом — законом о недрах, а вовсе не Водным кодексом, что тоже может создать определенные трудности. Впрочем, большинство водных объектов будет принадлежать, естественно, не частным лицам, а муниципалитетам и субъектам федерации. Крупные реки и озера, расположенные на территориях нескольких субъектов РФ, будут отнесены к федеральной собственности. Хотя чисто гипотетически с введением нового кодекса могут возникнуть и курьезные ситуации — например, если предположить, что Бурятия объединится с Иркутской областью (а процесс объединения регионов, как показывает практика, заразителен), то доступ к знаменитому на весь мир озеру Байкал будет регулироваться законами одного из субъектов РФ.
Между тем мировая практика свидетельствует, что Россия — одна из немногих стран, которая на фоне увеличивающегося дефицита чистой воды в мире, пошла по самому либеральному пути. Так, водопользование лицензируется во Франции, Великобритании, Германии, Японии, Китае, Южной Корее, Казахстане... У России пока есть некий запас прочности, потому что территория страны в целом насыщена водными ресурсами (хотя, прежде всего, это касается Сибири и Дальнего Востока, в европейской части страны избытка воды нет, а если говорить о юге, то там уже просто ощущается водный дефицит). Мнение, что единая модель отношений хороша для всех регионов страны, некоторые эксперты считают ошибкой.
С формой собственности тесно связаны и вопросы, кто будет устанавливать плату за пользование водными ресурсами и какой она будет. При этом высказывается опасение, что в связи с заменой водного налога на водный платеж денег на поддержку водной инфраструктуры будет тратиться ничтожно мало. Для сравнения: в 2004 году до перевода водного налога в разряд федеральных на водное хозяйство поступало всего 2-2,5 млрд рублей (регионы просто собирали налог, но тратили по своему усмотрению — кто на зарплату бюджетникам, кто на другие цели). А в 2005 году поступило уже около 10 млрд рублей, в 2006 году ожидается 12-13 млрд рублей. Деньги идут на ликвидацию последствий наводнений и защиту наиболее паводкоопасных районов, на водохозяйственные и водоохранные мероприятия. За счет этих средств в прошлом году был проведен ремонт около 200 гидротехнических сооружений, расчищено 550 км заиленных участков на 120 реках (именно они создают те подпоры, которые, собственно, и вызывают наводнения), укреплено несколько сотен километров берегов, введено в эксплуатацию более 40 защитных сооружений (они защищают 200 тыс. человек, а экономический эффект от их введения оценивается в 12-14 млрд рублей).
Новый кодекс же четко не устанавливает порядок назначения платы за воду и, главное, не предопределяет ее целевой характер. Хотя во Франции, например, на водную инфраструктуру тратится €18 млрд, в Германии — €20 млрд, в США — $55 млрд. При этом в большинстве развитых стран действуют бассейновые советы, которые, собственно, и регулируют деятельность единой водной системы. У нас же решения таких советов будут носить лишь рекомендательный, а не обязательный характер. А о том, чтобы (как опять же во Франции) наделить бассейновые советы финансовыми ресурсами, и говорить не приходится. То есть, случись авария или катастрофа на реке, никто не может быть уверен в том, что деньги для ее ликвидации водопользователи могут взять из той самой платы, которую они отчисляют за пользование водой, а должны будут собирать на свой страх и риск. Кодекс никак не затрагивает еще одну больную тему — состояние гидротехнических сооружений, многие из которых пребывают в поистине плачевном состоянии (достаточно сказать, что три четверти таких сооружений находятся в эксплуатации от 50 до 176 лет). А некоторые даже не имеют хозяев. Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, министр транспорта Игорь Левитин предложил взимать плату за их использование, однако судовладельческие компании резко выступили против этой идеи.