Юлия Латынина

обозреватель радиостанции ""Эхо Москвы""

взгляд на вещи

Телевизор в России из средства информации превратился в средство пропаганды. Это общее место. На фоне этого механизма управления мнением народным мало внимания привлекает механизм управления элитой посредством слухов.

Кто во время первого срока Путина не слышал раз в квартал об отставке Касьянова? (Если зуб шатать, он выпадет — через четыре года слух сбылся.) Какой из российских олигархов не побывал "следующим после ЮКОСа"? Кому не сообщили по секрету перед приговором Ходорковскому: "Дадут условно"? Удивительно: всякий посторонний уверенно предсказывал жесткий приговор, но чем ближе человек стоял к МБХ, чем неравнодушней был, тем чаще он делился радужными подробностями борьбы кремлевских партий за Ходорковского.

Обычный, доброкачественный слух возникает в толпе несведущих. Не то слухи, о которых я говорю, они рождаются не в толпе, а среди элиты. Они противоречат логике событий, но тут расчет на то, что чувство сопричастности к тайнам важнее логики. Звонок по вертушке: "Вы слышали, что Волга впадает в Атлантику?" Счастливый абонент распространяет слух дальше. Он — обладатель эксклюзивной информации. Посмотреть на глобус ему не приходит в голову.

Дезинформация посредством слухов — традиционный прием спецслужб. В 1970-х годах в СССР при Генштабе была создана структура под официальным названием ГТК (Государственный технический комитет) и засекреченным — ГУСМ (Главное управление стратегической маскировки). В числе прочих там трудились специальные люди, распускавшие слухи о продукции того или иного завода. "Вот эта пимпочка,— шептались рабочие,— она от подлодки". Хотя на самом деле пимпочка была от ракеты. В полном соответствии с заветами Сунь Цзы власть "показывала силу, где была слабость, показывала пустоту, где была полнота".

У слуха есть два чудных качества. Во-первых, чем он бредовей, тем быстрей бежит от уха к уху. Легенда гласит, что в 30-х годах НКВД распространил в Сочи слух, что из архангельского зоопарка сбежала анаконда, которая поселилась в лесу и насилует женщин. По скорости распространения слуха до Хабаровска судили об умонастроении народа. Миф это или правда, не знаю. Во-вторых, слух, в отличие от факта, может быть противоречив. В 1970-х кагэбэшников инструктировали, как говорить про Солженицына: во-первых, следовало подчеркивать, что он антисемит, во-вторых, что он Солженицер. Считалось, что те, кто не отвернутся от черносотенца, отвернутся от еврея. Прослойка тех, кто заметит, что одно противоречит другому, предполагалась ничтожно малой и не влияла на статистический результат.

Но самое главное: слух — идеальный прием политического дзюдо для тех, кто обещает противнику компромисс лишь затем, чтобы ловчей нанести удар. Слухи о компромиссе с ЮКОСом ходили дважды: летом 2004-го, когда менеджмент компании вдруг начал слать в Кремль предложения о реструктуризации долга (к компромиссу побуждали самые высокие и искренне в него верившие чиновники), и другой раз — перед самым приговором.

Похоже, стратегема "выманить на переговоры, чтобы уничтожить" была испробована не только на Ходорковском, но и на Аслане Масхадове, причем тоже дважды. Сначала в 2001 году, когда после встречи Ахмеда Закаева и Виктора Казанцева резко интенсифицировался радиообмен между Закаевым и Масхадовым. Через три дня Масхадов попал в окружение с 30 боевиками, был ранен и потерял в бою брата. А после Беслана Масхадов опять получил сигналы о переговорах, стал чаще пользоваться сотовым, и на этот раз осечки не было.

Но самый основополагающий слух, влияющий на поведение элиты не меньше, чем слух о миролюбии власти, влиял на поведение Ходорковского и Масхадова — это слух под названием "Операция 'Преемник'". Он имеет все признаки настоящего кремлевского слуха. Распространяется с самого верха — не по очередям, а по вертушкам. Особы самого высокого ранга являются его добровольными дистрибуторами и верят в него совершенно искренне, благо перебор "преемников" позволяет чувствовать себя сопричастным к тайнам ковра, под которым дерутся бульдоги. Он внушает оптимизм и расслабляет.

И самое главное — он противоречит правилам политической арифметики. Но кто будет браться за арифмометр, если тебе сообщают по вертушке, что два плюс два будет две тысячи восемь?

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...