взгляд на вещи
Телевизор в России из средства информации превратился в средство пропаганды. Это общее место. На фоне этого механизма управления мнением народным мало внимания привлекает механизм управления элитой посредством слухов.
Кто во время первого срока Путина не слышал раз в квартал об отставке Касьянова? (Если зуб шатать, он выпадет — через четыре года слух сбылся.) Какой из российских олигархов не побывал "следующим после ЮКОСа"? Кому не сообщили по секрету перед приговором Ходорковскому: "Дадут условно"? Удивительно: всякий посторонний уверенно предсказывал жесткий приговор, но чем ближе человек стоял к МБХ, чем неравнодушней был, тем чаще он делился радужными подробностями борьбы кремлевских партий за Ходорковского.
Обычный, доброкачественный слух возникает в толпе несведущих. Не то слухи, о которых я говорю, они рождаются не в толпе, а среди элиты. Они противоречат логике событий, но тут расчет на то, что чувство сопричастности к тайнам важнее логики. Звонок по вертушке: "Вы слышали, что Волга впадает в Атлантику?" Счастливый абонент распространяет слух дальше. Он — обладатель эксклюзивной информации. Посмотреть на глобус ему не приходит в голову.
Дезинформация посредством слухов — традиционный прием спецслужб. В 1970-х годах в СССР при Генштабе была создана структура под официальным названием ГТК (Государственный технический комитет) и засекреченным — ГУСМ (Главное управление стратегической маскировки). В числе прочих там трудились специальные люди, распускавшие слухи о продукции того или иного завода. "Вот эта пимпочка,— шептались рабочие,— она от подлодки". Хотя на самом деле пимпочка была от ракеты. В полном соответствии с заветами Сунь Цзы власть "показывала силу, где была слабость, показывала пустоту, где была полнота".
У слуха есть два чудных качества. Во-первых, чем он бредовей, тем быстрей бежит от уха к уху. Легенда гласит, что в 30-х годах НКВД распространил в Сочи слух, что из архангельского зоопарка сбежала анаконда, которая поселилась в лесу и насилует женщин. По скорости распространения слуха до Хабаровска судили об умонастроении народа. Миф это или правда, не знаю. Во-вторых, слух, в отличие от факта, может быть противоречив. В 1970-х кагэбэшников инструктировали, как говорить про Солженицына: во-первых, следовало подчеркивать, что он антисемит, во-вторых, что он Солженицер. Считалось, что те, кто не отвернутся от черносотенца, отвернутся от еврея. Прослойка тех, кто заметит, что одно противоречит другому, предполагалась ничтожно малой и не влияла на статистический результат.
Но самое главное: слух — идеальный прием политического дзюдо для тех, кто обещает противнику компромисс лишь затем, чтобы ловчей нанести удар. Слухи о компромиссе с ЮКОСом ходили дважды: летом 2004-го, когда менеджмент компании вдруг начал слать в Кремль предложения о реструктуризации долга (к компромиссу побуждали самые высокие и искренне в него верившие чиновники), и другой раз — перед самым приговором.
Похоже, стратегема "выманить на переговоры, чтобы уничтожить" была испробована не только на Ходорковском, но и на Аслане Масхадове, причем тоже дважды. Сначала в 2001 году, когда после встречи Ахмеда Закаева и Виктора Казанцева резко интенсифицировался радиообмен между Закаевым и Масхадовым. Через три дня Масхадов попал в окружение с 30 боевиками, был ранен и потерял в бою брата. А после Беслана Масхадов опять получил сигналы о переговорах, стал чаще пользоваться сотовым, и на этот раз осечки не было.
Но самый основополагающий слух, влияющий на поведение элиты не меньше, чем слух о миролюбии власти, влиял на поведение Ходорковского и Масхадова — это слух под названием "Операция 'Преемник'". Он имеет все признаки настоящего кремлевского слуха. Распространяется с самого верха — не по очередям, а по вертушкам. Особы самого высокого ранга являются его добровольными дистрибуторами и верят в него совершенно искренне, благо перебор "преемников" позволяет чувствовать себя сопричастным к тайнам ковра, под которым дерутся бульдоги. Он внушает оптимизм и расслабляет.
И самое главное — он противоречит правилам политической арифметики. Но кто будет браться за арифмометр, если тебе сообщают по вертушке, что два плюс два будет две тысячи восемь?