специальный корреспондент
Три года назад, когда политика была еще публичным делом, когда бывали еще по телевизору политические ток-шоу в прямом эфире и непонятно еще было, каким позорищем обернутся парламентские выборы, я заспорил в тогда еще существовавшей программе "Свобода слова" с генералом Трошевым о всеобщей воинской повинности. Генерал настаивал, что в армии должны служить все; я же говорил, что ни за что не отдам сына в ту армию, которую генерал здесь представляет. Если бы мы с генералом стреляли, например, друг в друга из танков, генерал бы, вероятно, победил. Но дуэль была словесной, и я легко заманил генерала в простейшую логическую ловушку.
— Я не отдам вам, генерал, своего мальчика.— Как это не отдадите! Кто же тогда будет защищать мирных людей: вас, вашу жену, вашу дочь?
— От кого защищать, генерал?— А вот Шамиль Басаев придет!
— Шамиль Басаев приходил уже неоднократно,— спокойно сказал я.— Он взорвал дома в Москве, захватил в Москве театр. И где была ваша армия? Почему не защитила меня, мою жену и мою дочь?
— Это не наше дело! — Генерал несколько опешил от этакого поворота.— Это милиция должна защищать и спецслужбы.
— Тогда, генерал, пусть моего мальчика призовут служить в спецслужбы или в милицию.— парировал я.— Армия бесполезна, если защищает граждан от выдуманных угроз и не защищает от реальных.
Мне показалось тогда, что генерал Трошев разбит мною наголову в честном споре. Мне бурно аплодировала аудитория. Я не знал, какой у генерала есть последний аргумент. Но тут генерал сказал, что я работаю в газете "Коммерсантъ" и, стало быть, на Березовского. А Березовский живет в Лондоне, там же, где Ахмед Закаев, и, стало быть, Березовский связан с террористами. И стало быть, я тоже работаю на террористов, так что нечего меня слушать. Аргумент генерала был из серии "сам дурак", но он сработал: аудитория в один миг перестала сочувствовать мне и моим аргументам и принялась сочувствовать господину Трошеву.
В той же избирательной кампании всякий кому не лень предлагал не слушать Григория Явлинского на том только основании, что партию "Яблоко" финансировал Михаил Ходорковский.
Со временем дискредитация оппонента превратилась в основной прием всякой политической дискуссии, и дискуссии потеряли смысл.
Гарри Каспарова, например, не следует слушать потому, что Каспаров как-то там связан с Леонидом Невзлиным. Матерей Беслана не следует слушать потому, что им как-то там помогает Гарри Каспаров.
Перед самым Новым годом, когда экономический советник президента Андрей Илларионов объявил о своей отставке, так называемые "источники, близкие к администрации президента" немедленно распустили слух о корыстных и потому, надо понимать, истинных причинах отставки советника.
Через доверенных журналистов и как бы полушепотом "источник, близкий к администрации" разъяснял, что пока господин Илларионов был шерпой, то есть представлял Россию в "большой восьмерке", ему полагался штат сотрудников. Когда же господин Илларионов шерпой быть перестал, этот штат сотрудников у него отняли. Советник, дескать, на это обиделся и ушел.
Это низкое и понятное всякой кухарке объяснение позволило никому на свете не слушать слов господина Илларионова о неэффективности российской экономики, о возвращении тоталитарных методов правления, о "венесуэльской модели" экономики. В результате наша экономика неэффективна, методы правления тоталитарны, модель венесуэльская, но всякий, кто говорит об этом, выглядит в глазах общественности просто жадиной, желающим увеличения собственного штата сотрудников.
Про каждого человека, который думает что-нибудь сегодня в России, принято теперь рассказывать не обязательно правдивую, но обязательно противную историю, подтверждающую, что думает так этот человек исключительно из своекорыстных соображений.
Верно также и обратное: мысли президента, например, принято считать правильными не потому, что они правильные, а потому, что их высказал президент.