концерт классика
В Большом зале консерватории знаменитый французский дирижер Мишель Плассон продирижировал Большим симфоническим оркестром имени Чайковского (БСО) в произведениях Клода Дебюсси и Мориса Равеля. Рассказывает ВАРЯ Ъ-ТУРОВА.
Мишель Плассон неоднократно бывал в Москве и всякий раз дирижировал французской музыкой конца XIX — начала XX веков. Ее у нас играют не то чтобы часто — слишком чуждым для отечественных дирижеров часто оказывается свойственное этой музыке импрессионистское томление. Ученик Леопольда Стоковского, господин Плассон много лет руководил оркестром Капитолия в Тулузе, особенно не стремясь ни к звездным коллективам, ни к заметным должностям. Он из тех, кто качественно и профессионально, хоть и не всегда ярко делает свою работу.
В свои предыдущие приезды в Москву Мишель Плассон имел дело с Российским национальным оркестром, один раз это была программа из музыки Эрнеста Шоссона, Габриэля Форе и Жоржа Бизе, другой раз — Мориса Равеля и Клода Дебюсси, причем хит Дебюсси "Послеполуденный отдых фавна" присутствовал как в позапрошлогодней, так и в нынешней программе. Подобное постоянство объяснимо — Мишель Плассон известен прежде всего как дивный интерпретатор французской музыки. Все было бы прекрасно, если бы результат зависел лишь от дирижера.
Большой симфонический оркестр имени Чайковского, отмечающий в этом сезоне свой 75-летний юбилей, по праву считается одним из самых сильных и стабильных оркестров Москвы. Гарантом этой стабильности служит худрук и главный дирижер оркестра Владимир Федосеев, обладающий всеми необходимыми для обеспечения стабильности качествами: сдержанностью, профессионализмом и обязательностью. Коньком БСО является русская музыка, причем чем глобальнее и пафоснее — тем лучше. Примером тому был недавний рахманиновский абонемент БСО. Сложнее складываются отношения между БСО и музыкой западной, и совсем сложно представить себе сочетание более странное, чем БСО и французский импрессионизм.
"Послеполуденный отдых фавна" — первое симфоническое произведение Клода Дебюсси бэсэошники сыграли хоть и вполне выверенно, все же недостаточно прозрачно. Звук был скорее равнодушным, чем расслабленным. То же касалось и трех симфонических эскизов "Море", в которых музыканты то и дело пережимали в смысле напора, демонстрируя известную тембровую ограниченность — Дебюсси мало чем отличался от их обычного Рахманинова, хоть и жившего в то же время, все же имевшего с легкомысленными импрессионистами мало общего.
Ситуация стала чуть интереснее во втором отделении, отданном музыке Мориса Равеля — "Благородным и сентиментальным вальсам" и Второй сюите к балету "Дафнис и Хлоя". Конечно, это было связано не с превосходством одного французского композитора над другим, просто сыграло свою роль чудесное флейтовое соло в первой из трех частей сюиты — "Восходе солнца",— блестяще исполненное солисткой БСО Марией Федотовой. Вряд ли можно говорить о том, что французский дирижер сдал и уже не может найти в своей любимой музыке никакого нового дыхания, свежего аромата или затейливой мысли. Объяснением общей невыразительности нынешнего концерта прославленного маэстро может служить скорее обычное, хоть от того и не менее обидное недопонимание между ним и БСО. Стабильность импрессионизму не к лицу.