«Желаю Украине всяческих успехов, но только в ее истинных этнических границах»
Взгляды Александра Солженицына в 20 цитатах
105 лет назад родился писатель Александр Солженицын. Что он говорил и писал о проблемах России, ее отношениях с Украиной и различиях с Западом — в подборке «Ъ».
Писатель Александр Солженицын (в центре) и мэр Москвы Юрий Лужков (справа) на выступлении перед жителями Москвы, 1994 год
Фото: Эдди Опп, Коммерсантъ
Писатель Александр Солженицын (в центре) и мэр Москвы Юрий Лужков (справа) на выступлении перед жителями Москвы, 1994 год
Фото: Эдди Опп, Коммерсантъ
О революциях
«Я не хочу физической революции в своей стране и никому вообще не желаю физических революций в мире... Но, кроме того, я и выхода другого не вижу, как революция нравственная» (на пресс-конференции по случаю выхода сборника «Из-под глыб», 16 ноября 1974 года).
О проблемах общества
«Беда той стране, в которой слово "демократ" стало ругательным. Но и погибла та страна, в которой ругательным стало слово "патриот"… Наше общество, когда объявили гласность, попалось в ловушку: появились два крыла, которые, вместо того чтобы штурмовать коммунизм, скорей его свалить, начали грызть друг другу глотку. И так стали ругательствами и "демократ", и "патриот"» (в интервью Станиславу Говорухину для телекомпании «Останкино», 28 апреля 1992 года).
«За время холодной войны люди привыкли к синдрому "иметь врага", и некоторые сейчас, может быть, растеряны. Но давняя мудрость состоит в том, что главный враг человека — он сам, и главный враг всякого общества — оно само... Христианская религия учит нас бороться прежде всего со злом внутри самих себя» (в интервью Le Figaro, 19 сентября 1993 года).
«Нерациональные мы люди: десятилетиями бродим и хлюпаем в навозной жиже, брюзжим, что плохо. И не делаем усилий выбраться. А кто выбарахтывается и бежит прочь, кричим: "изменник! не наш!"» (из третьего дополнения к книге очерков «Бодался теленок с дубом»).
«Вред миру и добрым отношениям между людьми и народами приносит не тот, кто рассказывает о совершенных преступлениях, а тот, кто делал или делает их… Если мы открыто признаем наше страшное прошлое и сурово, не в пустых словах, осудим его — это только укрепит во всем мире доверие к нашей стране» (в интервью Time, 19 января 1974 года).
Об эмиграции
«Когда в доме плохо, болезни, несчастья — из дома не уезжают. Из дома можно уехать, когда все хорошо» (в интервью CBS, 17 июня 1974 года).
«Смысл всякого эмигранта — возврат на родину. Тот, кто не хочет этого и не работает для этого,— потерянный чужеземец» (в интервью Time, 3 мая 1974 года).
О приемах диктатуры
«Что такое глушение радиопередач, нельзя объяснить тем, кто не испытывал его на себе, не жил под ним годами... Это низведение взрослых до младенцев — глотай только пережеванное мамой» (в интервью AP, 23 августа 1973 года).
«Сталин был слишком груб, слишком мясник: он не понимал, что для страха и покорности совсем не нужно так много крови, так много ужасов. А нужна всего только методичность. Сейчас это с успехом понимают. Чтобы люди боялись сказать и дохнуть — достаточно даже нескольких примеров удушения, но — методических, но — неотвратных, но — до конца» (из очерка «Не сталинские времена», февраль—март 1974 года).
Об Украине
«Я люблю эту культуру и искренне желаю Украине всяческих успехов, но только в ее истинных этнических границах — без прихваченных по дороге российских территорий. И уж точно не в качестве "великой державы", на что сейчас сделали ставку украинские националисты» (в интервью Forbes, 9 мая 1994 года).
«Если, упаси нас Бог, дошло бы до края, могу сказать: никогда, ни при каких обстоятельствах, ни сам я не пойду, ни сыновей своих не пущу на русско-украинскую стычку,— как бы ни тянули нас к ней безумные головы» (из письма Украинскому научному институту Гарвардского университета, апрель 1981 года).
О геополитике
«Власти Соединенных Штатов, почувствовав победу в холодной войне, не смогли этим ограничиться. Сколько знает земная история попыток создания мировых держав? Сегодня в этот соблазн впали США. Не в том смысле, что они пошлют войска и захватят всю Землю, нет, сегодня в этом нет нужды. Подчинить Землю можно экономически и культурно, и все» (в беседе с Витторио Страда, 20 октября 2000 года).
«Путину досталась по наследству страна разграбленная и сшибленная с ног, с деморализованным и обнищавшим большинством народа... И можете ли вы указать примеры в истории, когда меры по восстановлению крепости государственного управления встречались благожелательно извне?» (в интервью Der Spiegel, 22 июля 2007 года).
«Никакой ядерной войны вообще не будет. Человечество применило химическую войну — и испугалось, отошло. Применило ядерную — и испугалось, есть инстинктивный общий защитный рефлекс у человечества» (в интервью Nippon TV, 5 октября 1982 года).
О русском
«Легкомысленно и неправильно используют слово "русские" вместо "советские" — и даже с постоянным эмоциональным преимуществом в пользу второго ("русские танки вошли в Прагу", "русский империализм", "русским нельзя верить", но — "советские космические достижения", "успехи советского балета"). А соотношение между этими понятиями такое, как между человеком и его болезнью» (из статьи для Foreign Affairs, апрель 1980 года).
«Время великой русской литературы не кончилось и никогда не кончится. Она вечна. Даже если мы исчезнем как нация с лица земли, то русская литература останется, как осталась античная культура после гибели Рима» (во время «прямой линии» в «Комсомольской правде», 15 апреля 1996 года).
О Западе
«Наша страна подобна густой вязкой среде: даже малые движения произвести здесь невероятно трудно, зато эти движения тотчас увлекают за собой среду. Демократический Запад подобен разреженному газу или почти пустоте: легко можно размахивать руками, прыгать, бегать, кувыркаться — но это ни на кого не действует, все остальные хаотически делают то же» (в интервью AP и Le Monde, 23 августа 1973 года).
«Вы сохранили термин, но изготовили другое понятие: маленькую свободу, которая лишь карикатура большой; свободу без ответственности и без чувства долга, которая вывела вас, правда, на путь всеобщего благополучия. Но никто не готов умереть за эту свободу» (в интервью Le Point, декабрь 1975 года).
О своей работе
«Свою писательскую задачу я выполню при всех обстоятельствах, а из могилы — еще успешнее и неоспоримее, чем живой» (из письма к съезду писателей, 1967 год).
«Считается, что журналист и писатель — две ступени одной и той же профессии. На самом деле профессии писателя и журналиста прямо противоположны. Журналист должен схватить немедленно то, что он увидит, и сию же минуту передать… А писатель не должен никогда спешить с выводами, его доводы должны отстаиваться годами» (в интервью Yomiuri, 13 октября 1982 года).