Третьяковка показала свою графику
В Государственной Третьяковской галерее (в Лаврушинском переулке) открылась выставка "Рисунок и акварель в собрании П. М. Третьякова" — первая из цикла мемориальных экспозиций, посвященных 150-летию Третьяковской галереи. На выставке побывала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Одним из самых любопытных элементов нынешней выставки оказались фотографии интерьеров Третьяковки, сделанные в 1898 году Карлом Фишером по заказу самого Третьякова. Экспозиция того времени строилась совершенно иначе, чем это принято в нынешних традиционных музеях: она была по-своему интерактивной. Графические листы не только покрывали стены шпалерной развеской, но и были представлены на витринах-вертушках вроде тех, в которых в нынешних сувенирных лавках при музеях размещают открытки, постеры и репродукции. Именно так, наподобие туристического слайдфильма, в старой Третьяковке предлагалось рассматривать зарисовки Василия Верещагина, сделанные им во время первого путешествия в Туркестан в 1867-1868 годах (на нынешней выставке они выставлены традиционным образом).
Понимаешь, что представленная таким образом коллекция предлагается не столько как набор безусловных, заведомо вписанных в анналы шедевров, но как собрание разнородных раритетов, из которых зритель может выбирать что-то на свой вкус, точно так же как некогда это делал сам коллекционер. А руководствовался Павел Третьяков, судя по всему, разными соображениями — что-то покупал "для истории", что-то — для собственного удовольствия, "чтобы было" или потому что "очень хочется". Так что рядом с обязательными для музейных собраний графики эскизами заведомо хрестоматийных полотен (в том числе и выставленных в Третьяковке), вроде "Явления Христа народу" Александра Иванова или "Последнего дня Помпеи" Карла Брюллова, или протокольными портретами и автопортретами знаменитых живописцев (особенно запоминаются висящие по соседству взаимные портреты художников Ивана Крамского и Николая Ярошенко) попадаются очаровательные и вроде бы необязательные безделицы вроде силуэтов Елизаветы Беем или виртуозных обманок Федора Толстого. Среди расхожих академических высокопарностей середины XIX столетия обнаруживается изумительно нелепая "Аллегория петербургского наводнения 1824 года" со щекастым "ветром" при гусарских бакенбардах, неловко балансирующим в балетной позе, сжимая под мышкой пучеглазого дельфина.
Тот же Александр Иванов предстает не только создателем "Явления Христа народу", но и автором игривой итальянской уличной сценки. А Виктор Васнецов в собрании оказывается представлен не только респектабельными эскизами росписей Владимирского собора в Киеве (особенно запоминаются павлинокрылые ангелы, прячущие в пестрых перьях напуганные личики местечковых девочек), но и роскошно проиллюстрированным меню банкета в честь коронации Александра III, которое художник счел уместным украсить сценой пира у Владимира Красное Солнышко.
Разумеется, выставка "Рисунок и акварель в собрании П. М. Третьякова" — собрание не только курьезов, но и шедевров. Можно не сомневаться, что, например, рисунки Павла Федотова — все эти жанровые сценки вроде "Офицерской прихожей" или "Первого утра обманутого молодого", каждая из которых по накалу страстей и степени сумбурной катастрофичности напоминает этакий бытовой вариант "Последнего дня Помпеи", собиратель покупал в равной степени и для вечности, и для себя. А о прозорливости Третьякова-коллекционера, покупавшего не только старых мастеров, передвижников и все то, что уже в его время было явной классикой, но и "актуальное искусство" своего времени, свидетельствует зал последних приобретений основоположника Третьяковки, в котором представлены работы Михаила Врубеля, Константина Сомова, Александра Бенуа и других мирискусников.