Соглашение о партнерстве и сотрудничестве России и Европейского Сообщества обсуждается уже более полутора лет. Сейчас появилась реальная перспектива подписать общий ( на английском языке) текст соглашения уже к декабрю — затем, по процедуре, оно должно быть подписано с каждой из 12 стран ЕС. 8 ноября Комиссия ЕС будет рекомендовать Совету Сообществ одобрить новый мандат на переговоры с Россией. Это решение было принято по итогам состоявшихся на прошлой неделе консультаций с заместителем председателя КЕС сэром Леоном Бриттеном. О том, как проходил переговорный процесс и почему Россия отказалась подписать соглашения с ЕС в июне, размышляет глава делегации России на переговорах с ЕС вице-премьер правительства России АЛЕКСАНДР ШОХИН.
В результате учета интересов обеих сторон пять раундов переговоров завершились, наконец, победой здравого смысла. ЕС согласились с нашей формулировкой о России "как стране с переходной экономикой". Как ни странно, но до последнего времени в юридических документах КЕС Россия (как и другие государства СНГ) рассматривалась как коммунистическая держава со всеми вытекающими дискриминационными ограничениями в торговле. Отчасти такое лукавство диктовалось стремлением оградить рынки ЕС от российских конкурентоспособных товаров.
Еще в июне КЕС была готова с большой помпой подписать с Россией Соглашение о партнерстве, отложив при этом до лучших времен решение самого вопроса об установлении действительно партнерских отношений. Наша же делегация отстаивала иную точку зрения: России важно не только заключать новые соглашения, руководствуясь политическими соображениями, но и добиваться равных возможностей в торговле и отмены дискриминационного подхода к нашему экспорту.
Достигнутые теперь договоренности с Брюсселем юридически закрепляют торгово-экономическое равенство России и ЕС. Сообщество пошло и на другие принципиальные компромиссы. Это касается, в частности, применения защитных мер и режима наибольшего благоприятствования в торговле, приостановки действия количественных ограничений, свободы транзита товаров. Сложным вопросом стали антидемпинговые процедуры КЕС в отношении более чем 15 наименований российских товаров. Удалось согласовать и этот вопрос: антидемпинговым санкциям будут предшествовать консультации, которые позволят снять спорные вопросы уже на начальной стадии (кстати, стороны пошли в этом вопросе даже дальше требований ГАТТ). Жесткой была позиция КЕС и в отношении доступа России на рынок космических услуг. Теперь европейские партнеры согласны устранить эти барьеры на принципах свободного и конкурентного ценообразования: принята идея так называемой "эволюционной оговорки". До истечения срока соглашения необходимо достигнуть согласия сторон по всем конкретным вопросам в этой области. В соглашение будут включены и положения о либерализации торговли углем и сталью, условия взаимной торговли в случае расширения ЕС за счет третьих стран.
Россия также пошла навстречу Сообществу по крайне чувствительным для него вопросам миграции рабочей силы и торговли текстилем. Особо следует сказать о банковской сфере. Это для нас непростой вопрос, ибо наши банки только начинают становление и поэтому здесь необходим определенный разумный протекционизм, практикуемый, кстати, во многих странах. Сэр Бриттен согласился с такой аргументацией. Теперь при открытии филиалов и отделений западноевропейских банков в России будет действовать режим наибольшего благоприятствования. Однако в течении пяти лет после подписания соглашения будут практиковаться изъятия из национального режима. Концептуально согласованы и положения о трансграничной торговле услугами.
Серьезным камнем преткновения стала позиция КЕС, связанная с приостановкой действия соглашения в случае нарушения его существенных элементов. Нам удалось изъять из их перечня положение о нарушении принципов рыночной экономики. Эта оговорка могла, по нашему мнению, использоваться странами ЕС под давлением экономической конъюнктуры. Пока не готово ЕС и принять предложение России о доступе к кредитам Европейского инвестиционного банка. Но диалог продолжается, и к этим вопросам мы еще вернемся.