Книги за неделю

Проект под названием "Окей Робски" (читается так, ведь в имени писательницы две первые буквы неизменно прописные) в прошлом году достиг наибольшего ускорения: "Про любоff/on" — третий роман за год. В рейтингах "Окей Робски" уже обошла всех королев детектива. Клянусь рублевскими "Роллс-Ройсами"! Моль на их горностаи!

Критики, не обделявшие вниманием тех же детективщиц, Оксану Робски почему-то игнорируют, хотя литература класса "Окей Робски" все равно утвердится. А вот критики придут другие: взращенные на Коэльо, они будут выступать "со страниц" телевизора. Может быть, эти "новые Белинские" и смогут оценить все значение творчества ОК Робски. Ведь писательница — плоть от плоти русской литературы. Только она наследница не авторов-классиков, а классических персонажей.

Вы заметили, что в последнее время мы читаем исключительно тексты гоголевских героев? Вот принес целое "Евангелие" толстый и румяный Ноздрев. Вот чахнет над стилистическими красотами швейцарский Плюшкин. Вот заливается соловьем "эвакуатор" Манилов. А Оксана Робски — это бессмертный диалог "дамы просто приятной и дамы приятной во всех отношениях". Ох уж эти фестончики! Не случайно ее излюбленная мизансцена — дамский треп. Про распродажи, где цены снижают с заоблачных до небесных. Про холодильники для шуб. Про чудеса Третьяковского проезда.

У проекта "Окей Робски" обнаружился немалый запас прочности. В первом романе нас просто брали "на понт". И мы с открытыми ртами наблюдали, как можно заменить этими самыми "понтами" все гиперболы, сравнения и прочие устаревшие литературные приемы. Второй роман "День счастья — завтра" был предвестием "чумы во время пира". А в нынешнем, третьем романе придуман просто гениальный ход. В романе "Про любоff/on" гламурная писательница взяла в героини патентованную интеллигентку. Аспирантка. Диссертацию пишет. И не о маркетинге, а о культуре, блин, речи. Причем автор не делает из своей Золушки принцессу. Ее недоброго "принца", набирающего силы бизнесмена и политика, гораздо больше волнует собственная карьера, собственный гардероб, собственная жена, наконец.

Робски пробует писать и от лица бизнесмена, но тут у нее катастрофически не хватает "дыхалки". Так что тон в романе задает именно аспирантка Даша. Пускай у нее вечно рвется молния на сапоге и она не может позволить себе пожизненную доставку бельгийских шоколадных конфет с собственными инициалами. Зато она цитирует стихи Арсения Тарковского. Далеко зашли попытки интеллектуализации отечественной "легкой" прозы! Если так пойдет и дальше, литературные внуки Оксаны Робски напишут "Имя розы".

Пока Оксана Робски украшает свои романы интеллектуальными завитушками, встречный подкоп к массовой литературе ведет поэзия. Поэзии сейчас много: надо читать и отбирать свое — а то ведь слипнется, как остывшие макароны. Хватит держаться за Бродского-Тарковского. В конце концов, их лирические герои не ходили в фитнес-клуб. А вот героиня Марии Степановой из нового сборника "Физиология и малая история" — хаживала. Но важно, что при этом она брала с собой и Бродского с Цветаевой (почему же иначе душевая "Планеты Фитнес" вызвала у поэтессы ассоциацию с концлагерем, а "автозагар" напомнил о тлении). Сама поэтесса, к 33 годам выпустившая пять книг и недавно получившая премию Андрея Белого, уже зарекомендовала себя как неустанная труженица. На вид она — дама из Серебряного века, на самом деле в ее книгах слышен стук молотка и жужжание дрели. Здесь производят евроремонт поэзии.

Многим Мария Степанова запомнилась своими пародийными балладами ("Песни северных южан"). Это было как будто Тимур Кибиров вновь вспомнил свое студенческое прошлое и стал менее остроумен, зато более трогателен. Потом она еще зарифмовала Ходорковского и Хворостовского — и это было как "розы — морозы". А диалог гостиницы "Москва" и Манежа сделан с оглядкой на лермонтовские сосну и пальму (дело происходит в 2004 году, и любовь у этих зданий не складывается). Казалось, такие вещи уже делали поэты от Андрея Вознесенского до Всеволода Емелина. Но у Марии Степановой "Ходорковскому с Хворостовским" подмигивают строки из Блока и Мандельштама, Маяковского и Хлебникова. Вы скажете, что и тут Марии Степановой далеко до постмодернистских мэтров, Жданова да Еременко? Но опять же, мэтры не ходили в "Планету Фитнес". А поэзия — живой организм, ей требуется вечное обновление.

Возможно, автор не прочь бы улететь в заоблачные высоты и вещать оттуда, как и положено поэтам. Но нарочно берется за приземленное, отправной точкой стихов выбирая собственное тело и собственное одиночество: "Я пишу эти строки лежа. / В теплом пледе. На темном ложе. / Неглиже и с кремом на роже". Не знаю, как с покорением стадионов, но на аудиторию Оксаны Робски она сможет претендовать. И это будет совсем неплохо.