«Ревизор» приехал в Будапешт

В Национальном театре Венгрии состоялась премьера спектакля по гоголевскому «Ревизору» в постановке известного грузинского режиссера Автандила Варсимашвили. Эсфирь Штейнбок, внимательно следящая за исчезновениями и появлениями русских пьес на европейских сценах в новой реальности, не могла пропустить это событие.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Художественный руководитель Тбилисского русского театра имени Грибоедова Автандил Варсимашвили разместил героев «Ревизора» не в старом уездном городке и даже не в сегодняшнем райцентре, а вдали от городской цивилизации, где-то в лесах и на болотах. Посреди сцены — лужа, там и тут заросли ковыля, везде торчат обрубленные неживые деревья. И еще подвешенные к небесам ведра, то поднимающиеся, то опускающиеся помимо воли людей,— конечно, это пространство (режиссер сам придумал сценографию) не бытовое, а метафорическое. Возможно ли предположить, что в мире, где жили герои истории, произошла какая-то экологическая катастрофа и что в нем теперь все отравлено и испорчен климат? Да, на такую причину тотального бедствия намекают две рифленые сточные трубы по бокам авансцены, такие большие, что в них легко пролезают люди, и они иногда служат ведущими на сцену «дверями».

Но все-таки истинная причина апокалипсиса, который нам показывают, состоит в другом — это же моралист Гоголь писал, а не современный эколог-активист. Конечно, она в том, что человеческое общество, сведенное до группы персонажей «Ревизора», нагрешило так много, что наказано изгнанием. Те, кто у Гоголя обозначен чиновниками, стали несколько одичавшими, деклассированными странниками с потертыми чемоданчиками пожитков в руках. Все их богоугодные заведения, суды и училища давно стали фантомами, вряд ли у них есть хотя бы крыша над головой — ничего, кроме похожей на сортир будки, что можно было бы принять за жилище, на сцене нет. От дождя бродяги прикрываются чемоданами.

Откуда у Гоголя приезжает и куда девается Хлестаков, нам достоверно неизвестно — мало ли что он сам рассказывает. Поэтому внерациональное объяснение природы героев имеет почтенную сценическую традицию: «частицу черта» и в Хлестакове, и в его слуге Осипе умели найти и укрупнить многие режиссеры и до Варсимашвили. Он пошел вроде бы тем же самым путем, но пришел к совсем другой расстановке сил. Хлестаков и Осип у него мало того что не господин и слуга, а пришельцы из каких-то других сфер, так они еще, судя по всему, посланы в сей мир с очень жестокой миссией. Два молодых человека, видимо, и в самом деле ревизоры, вроде богов из брехтовского «Доброго человека из Сезуана», им поручено проверить, остались ли в лесу праведники.

А коль скоро их не нашлось, пара ревизоров уполномочена произвести судебное преследование. Знаменитые сцены дачи взяток у Варсимашвили превращены в суд над грешниками, и каждого из них ждут свой вид дознания и своя форма вынесения приговора — они становятся остроумными и изобретательными театральными этюдами,— хотя вердикты неизменно обвинительные. И каждый раз есть что-то вроде молоточка судьи: гром с небес и насмешливая пробежка юродивой приживалки из кулисы в кулисы, в глубине сцены. Кстати, если классическое правосудие должно твориться с завязанными глазами, то здешнее делается со спрятанными руками — у балахона Хлестакова такие длинные рукава, что не видно ладоней. Впрочем, эта скрытность совсем не мешает ему сначала обнажиться до пояса, а потом, судя по сладострастным звукам из чулана-сортира, без стыда воспользоваться дочкой городничего.

Трудно сказать, насколько убедительной выглядела бы концепция Варсимашвили, если бы не актеры Национального театра. Режиссер из Тбилиси — один из самых ярких носителей грузинской театральной школы, он говорит языком острым, парадоксальным, требующим от актеров мгновенных превращений, бытовых реакций, в конце концов темперамента. Не раз приходилось видеть спектакли, поставленные грузинскими режиссерами вне Грузии, в которых актеры, даже хорошие, не могли «присвоить» предложения постановщика. В спектакле венгерского Национального театра эта встреча произошла. Особенно хороши городничий и его жена — Жолт Трилл и Нелли Сюч, бывшие артисты венгерского драматического театра в закарпатском городе Берегово. Когда руководитель театра Аттила Виднянский переехал в Будапешт и встал во главе Национального театра, он привез с собой часть труппы, и теперь те из зрителей, кто помнит молодых береговских актеров по фестивальным показам 1990-х, могут узнать их в настоящих мастерах, играющих внятно и подвижно, с юмором и внутренней цепкостью. Так что по отношению к этому «Ревизору» известная театральная шутка-ловушка «скажите, а кто играет заглавную роль?» теряет свою остроту.

Вообще, Автандил Варсимашвили будто меняет природу юмора гоголевского шедевра. В спектакле много смешных и остроумных эпизодов, но комедия словно лишается своих едких сатирических стрел. Какая уж там сатира, если присочиненный режиссером персонаж, священник, читает со сцены историю о Содоме и Гоморре из библейской Книги Бытия. И когда в финале спектакля герои, сбившись в толпу, точно на островке, мокнут под дождем, навеки проклятые и отверженные, хочется их пожалеть и замолвить за них слово. Перед кем — это уж пусть каждый решает сам.