Наряду с финансовыми, славная годовщина породила и лингвистические трудности: никто не может понять, почему — при том что общеупотребительность латинского языка в России весьма сомнительна — культмассовое мероприятие по случаю юбилея ГКЧП носит полулатинское название Vivat (т. е. хай живе, да здравствует), Россия!" Вероятно, карамзинские нормы русского языка сочтены непригодными, и дальше официальные лица будут изъясняться в духе птенцов гнезда Петрова: Ю. М. Лужков станет называть бундесверовскую тушенку "провиантским сикурсом", А. В. Руцкого произведут в генерал-поручики, а С. Б. Станкевич вместо излюбленных им слов "держава" и "державность" будет говорить соответственно "потентат" и "потентатность" (не путать с "пубертатностью"). Впрочем, С. Б. Станкевич ничего уже говорить не будет: покуда он отдыхал и размышлял о любимой потентатности, начальник президентской администрации (по новой терминологии — князь-кесарь) Ю. В. Петров, руководствуясь детским анекдотом "Ванька проснется, а голова в тумбочке", упразднил службу госсоветника С. Б. Станкевича, и невезучий Сергей Борисович остался с потентатом без аппарата.
Лингвистические накладки и аппаратные козни не помешали вождям бурно веселиться, хотя и в ходе празднования завязывались узлы новых интриг: Р. И. Хасбулатов в подражание А. И. Лукьянову сообщил, что наскучил должностью спикера и всей душой рвется к неизвестно зачем оставленной профессорской кафедре. После чего, чтобы заглушить неизбывную тоску по кафедре, стал грозить жестокими и необычными наказаниями своему антагонисту М. Н. Полторанину и газете "Известия". Тоска спикера еще усилилась в ходе всенародного торжества 20 августа: краткая речь Р. И. Хасбулатова неоднократно прерывалась свистом и криками "Долой!", тогда как речь Е. Т. Гайдара была встречена бурными продолжительными аплодисментами. Добром это вряд ли кончится: если бы Егор Тимурович обанкротил всю отечественную промышленность, распродал все народное достояние американским капиталистам и произвел бы чудовищную гипердефляцию, великодушный Руслан Имранович скрепя сердце это бы ему простил. Но публичное торжество над собой — это обида, смываемая только кровью, а потому, вероятно, в ходе последующих парламентских прений Е. Т. Гайдару сильно икнутся юбилейные аплодисменты.
Конечно, в том случае, если и. о. премьера и спикер не будут вообще оттеснены на задний план восходящей звездой отечественной и мировой политики К. Н. Боровым. Славный биржевик провел необычайно бурную неделю: отказался финансировать народные гуляния, пообещал, что положит свой живот в борьбе "против хамства и совка", проиграл в суде очередную тяжбу с Ю. М. Лужковым, влил в ряды своей партии партию конституционных демократов и, поощряя ткачих города Иваново, страдающих от остановки текстильного производства, пошил российский флаг длиной 170 метров. В качестве финального аккорда борьбы с хамством и совком Константин Натанович решил вернуть москвичам духовное (а равно и физическое) зрение и выдвинул кандидатом в столичные мэры известного своим отвращением к хамству офтальмолога и анархо-синдикалиста С. Н. Федорова. Офтальмолог пытался сопротивляться, указывая, что жена мужнина градоначалия не одобрит, однако К. Н. Боровой вспомнил притчу прежних времен о партийце, оправдывающемся в том, что не живет с женой ("Товарищ, прежде всего я импотент...", — "Товарищ, прежде всего вы коммунист!"), пригрозил офтальмологу строгачом — и устрашенный призраком персонального дела С. Н. Федоров подчинился партийной дисциплине.