После премьеры "Крестных отцов" АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ поговорил с его режиссером ФРЕДЕРИКОМ ФОРЕСТЬЕ.
— Вы пытаетесь реанимировать традицию двадцати- или тридцатилетней давности. Но можно ли оживить мамонта?
— Одни традиции уходят — появляются другие. Я просто хотел напомнить о той эпохе, которую знаю по фильмам, виденным в детстве по телевизору. Да, многое уже не вернешь. Тогда кинематографические группы формировались по-семейному. Например, режиссер Жорж Лотнер все время снимал одну и ту же команду актеров — Бельмондо, Блие, Лино Вентуру, Мирей Дарк. Сценарист Мишель Одияр писал диалоги. Они выпускали фильм, потом вместе ехали отдыхать, вместе проводили уикенды. Перезванивались: "Хочешь сыграть такую-то роль?" Еще до завершения одного фильма начинали читку сценария другого. Во всем была легкость. Сегодня кино стало более индустриальным и коммерческим. Люди не хотят рисковать деньгами, а когда инвесторы все же их вкладывают, они заранее считают доходы от продаж и, чтобы, как им кажется, их обеспечить, вмешиваются в творческий процесс, в котором ничего не понимают.
— Как это отражается на актерах, на системе нынешних звезд?— Актеры становятся пешками, заложниками своего амплуа, пленниками первого успеха. У молодого исполнителя сразу появляется определенная котировка, но он не может развиваться и быстро гаснет. Сегодня он, снявшись в успешном фильме, триумфатор, все на него накидываются — а вскоре он уже никому не нужен, переключаются на другого. Мы находимся в системе, где все становится эфемерным, поскольку привычкой потребителей становится менять кумиров в убыстренном темпе. И кинематографические семьи просто-напросто не успевают сформироваться.
— Не об этом ли говорит Клод Шаброль, утверждая, что ярких лиц в сегодняшнем кино не слишком мало (как может показаться), а слишком много?
— Действительно, мы завалены образами. Они обрушиваются на нас из фильмов, телепередач, эстрадных хит-парадов, глянцевых женских журналов. Промоутирование определяет эстетические каноны. Выбор делается в пределах определенного типа, девушек отбирают по внешним параметрам красоты, их стало намного больше, они все похожи, и кажется, что имеешь дело с клонами.
— Вы собираетесь ставить новую серию кинокомикса "Астерикс и Обеликс". Что вас привлекло в этой традиции и что нового вы хотели бы в нее внести?
— У меня давние и своеобразные отношения с продюсером Тома Берри, сыном Клода Берри. Именно Тома первому пришла в голову идея экранизации этого комикса, и он подарил ее своему отцу, а тот осуществил в двух фильмах. Между тем Тома приобрел права на ремейк "Фантомаса" и долго бомбардировал меня этой идеей. Но мы так и не договорились по сценарию. Теперь мы с Тома собираемся делать третьего "Астерикса". Он будет отличаться от двух предыдущих так же, как те отличаются между собой. Второй фильм мне нравится больше первого, но успех его в мире был меньше, поскольку создатели сделали ставку на трудно переводимый словесный юмор, на игру слов. Мне бы хотелось вернуться к комедии положений, которая более универсальна и которую понимают везде. Сюжет новой картины: Астерикс, Обеликс и Олимпийские игры. Мы уже получили согласие на съемки от Жерара Депардье и Алена Делона, который сыграет Цезаря.
— А к "Фантомасу" вы вернетесь?— Не уверен. Мне бы хотелось сделать что-то более личное. Свой первый мультфильм я снял в десять лет, в двенадцать — первый игровой и объявил родителям, что буду режиссером. Но сначала пришлось получить диплом в области оптики, а уже потом поступить в школу искусств. Я снял одну картину в США, потом "Полный привод" во Франции и вот теперь — "Крестных отцов". Самое время вернуться к более личному кино.