премьера кино
В московском кинотеатре "Художественный" выпущен в прокат социологический фильм Вима Вендерса "Земля изобилия" (Land of Plenty), исследующий отношение американцев к арабам в свете терактов 11 сентября. Трогательную картину национального инфантилизма, мешающего восприятию каких-либо уроков истории, увидела на экране ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Вим Вендерс снял "Землю изобилия" без всяких мук творчества, на досуге, появившемся из-за отложенных съемок его следующего фильма "Входите без стука" (Don`t Come Knocking): три недели ушло на сценарий, чуть больше двух — на съемки ручной цифровой камерой в даунтауне Лос-Анджелеса. Немногочисленные американцы, посмотревшие "Землю изобилия", широкого проката в Америке лишенную, обиделись на Вендерса за "туристический" взгляд на проблему. Америка немецкому режиссеру давно интересна и небезразлична, его картины американской жизни всегда окрашены личным эмоциональным отношением, но кроме искренней теплоты чувствуется в "Земле изобилия" тонко завуалированный покровительственный тон превосходства. Хорошо быть европейским интеллектуалом, прозревающим внутренним взором причины и последствия всех явлений, имеющим возможность приблизиться к ним вплотную, чтобы рассмотреть детали или отдалиться для углубления перспективы. Гораздо хуже постоянно находиться внутри этой картинки, которую Вендерс изучает со стороны.
Плохо быть отравленным диоксином вьетнамским ветераном-параноиком (Джон Дил), охотящимся за пустыми коробками из-под моющих средств, чтобы установить, не используют ли их хитрые арабы для изготовления взрывчатки. Не очень весело также быть юной девушкой (Мишель Уильямс), прожившей много лет с родителями-миссионерами в Африке и Палестине и возвратившейся на родину в надежде, что здесь все будет по-другому, более человечно и разумно. Она лично, по крайней мере, старается увеличить в окружающем мире количество этой человечности, разливая бесплатный суп в лос-анджелесской ночлежке. Однако более жесткий прогноз ее судьбы содержится в письме, которое мама девочки незадолго до смерти прислала своему брату и ее дяде, тому самому вьетнамскому ветерану: "Однажды ей понадобится настоящее мужество и сила".
Письмо это написано как бы от лица самого Вендерса, отдающего себе отчет, что 11 сентября испытания для американцев не кончились, и как они их выдержат, из фильма представляется смутно. Хотя бы потому, что они при всей внешней корректности и дружелюбии на самом деле разобщены и заражены взаимной подозрительностью. Главные герои все время говорят, но оба обращаются неизвестно к кому и на полноценный диалог почти неспособны. Отставной сержант постоянно наговаривает на диктофон стенограмму слежки за возбудившими его подозрения прохожими ближневосточного вида, его ангелоподобная племянница периодически вставляет в свой внутренний монолог слово "Боже", но имеет ли оно конкретного адресата или является скорее фигурой речи, непонятно.
В "Земле изобилия" Вендерс показывает две ипостаси патриотизма, обе одинаково беспомощные и подслеповатые. С одной стороны — чистый, наивный, можно сказать, инстинктивный патриотизм, основанный на абстрактной ностальгии и отсутствии практического опыта проживания на родине, а с другой — патриотизм деятельный, агрессивный, воспаленный, доходящий до пошлости вроде американского гимна в мобильном телефоне и патетических заявлений: "Нашу страну хотят уничтожить! Нас хотят заразить! Я им не позволю!" Более мудрый вариант любви к родине озвучивает один из арабских постояльцев ночлежки, застреленный смеха ради проезжими наркоманами из "Хаммера", но успевший подарить героям проходящий красной нитью афоризм "Мой дом не место, мой дом — народ". В этом, философском, смысле у американцев с домом большие проблемы: они привязаны именно что к нагретому месту, которое они постарались обустроить с максимальным шиком и комфортом, но просчитались. Американское благосостояние, изобилие, за фасадом которого все равно не слишком тщательно скрыта нищета, обернулось ловушкой для ни в чем не повинных граждан, запертых в своих небоскребах, которые в любую секунду могут рассыпаться как карточные домики.