На сцене Театра Луны в рамках V фестиваля современного танца ЦЕХ в один вечер показали челябинский спектакль "Немного ностальгии" и результаты российско-африканских экспериментов в области современного танца. Рассказывает МАРИЯ Ъ-СИДЕЛЬНИКОВА.
Инженер сельхозмашин по первому образованию и хореограф по профессии, Ольга Пона — видный деятель современной хореографии, представитель первой волны "современщиков", дважды лауреат премии "Золотая маска" — любит подчеркивать, что она "далеко не пионерка". Тем не менее мотивы ее спектакля самые что ни на есть пионерские: вот мама зовет детей домой, вот звучит заунывная песенка про васильки, а вот и национальное дерево береза, которая, наряду с морозами, медведями и водкой, испокон века отвечает за русскую тоску. Березки в спектакле заменены перебинтованными трубами, развешанными по сцене в самых разных положениях. На заднике — видеопроекция с березовой рощей, которая к финалу превратится в поле одуванчиков и одинокий причал с лодками.
На этом национальный колорит заканчивается, поскольку главная задача "березок" — продемонстрировать отличную физическую форму танцовщиков. Они то обкручивают железные деревья своими телами, то размазываются по стволам в прямой шпагат, то замирают на них вниз головой — да так, что могут составить конкуренцию отечественной сборной по спортивной гимнастике. Для тех, кто так и не понял смысла упражнений, госпожа Пона поясняет в программке, что спектакль — о людях, которые "проходят через лес как через жизнь". Метафора востребована на международной арене. Иностранные зрители очень любят смотреть на этих странных русских, прыгающих по деревьям в поисках смысла жизни.
Для русских такой же экзотикой стал спектакль кенийской компании "Джока Джок". Московские хореографы Александра Конникова и Альберт Альберт поставили для нее спектакль "Пятый сезон". Черная Африка всегда вдохновляла Европу, ценившую в дикарях детскую энергию и радостное восприятие жизни (их танцевальные возможности — дело десятое). Русские авторы не исключение: в "Пятом сезоне" посреди сцены сидит пузатый негр, смахивающий на нерадивого работника заштатной плантации. И светит на свое тело лампой. Пресс кенийца спроецирован на задник сцены: чернокожий живот живет отдельной жизнью — дышит, потеет, ежится под падающим снегом. На фоне монументального живота четыре танцора монотонно ходят, дышат, вскидывают руки к небу, притопывают, прихлопывают, неуклюже кувыркаются и заигрывающе покручивают тазом, выкрикивая что-то чрезвычайно экзотическое. Зал оживился, когда пузан сымитировал диагональ па-де-ша, прихлопывая в ладоши и страстно глядя в зал, а потом в одиночку исполнил начало танца маленьких лебедей, крутясь вокруг своей оси.
А вот челябинской "Колонии нестрогого танца", для которой кенийка Джульет Омоло в рамках российско-африканского обмена поставила работу "Kutoka Wapi?" ("Откуда?"), не удалось ни покорить техникой, ни повеселить публику — агрессивными метаниями по сцене с целлофановыми пакетами на головах никого не удивишь. Эпиграф к спектаклю гласил: "Работай, словно тебе не нужны деньги. Люби, словно тебя никогда не предавали. Танцуй, словно тебя никто не видит..." Последнее пожелание исполнилось — многие зрители бежали с середины русско-африканского эксперимента.