Страшные документальные песни

В театре «Шалом» вышла премьера «Красной книги» драматурга и режиссера Александра Плотникова, необычная и по жанру (реконструкция несуществующего произведения), и по взаимодействию со зрителями (которым возвращают деньги за билеты, когда они приходят на спектакль). По мнению Марины Шимадиной, это один из самых важных спектаклей в этом сезоне.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Название «Красная книга» отсылает к нереализованному проекту Ильи Эренбурга, который должен был стать продолжением «Черной книги» — сборника свидетельств о жертвах холокоста на территории СССР и Польши. Он был составлен под руководством Эренбурга и Василия Гроссмана в 1940-х годах, но так и не был опубликован в нашей стране до 2015 года. «Красная книга» должна была рассказать о еврейском сопротивлении в годы Второй мировой войны, но этот проект так и не был осуществлен, а большинство членов распущенного Еврейского антифашистского комитета, в том числе Соломон Михоэлс, создатель первого Еврейского театра, были убиты или репрессированы в конце 40-х — начале 50-х годов. Так что премьера «Шалома» восстанавливает историческую несправедливость дважды — и по отношению к евреям, чьи военные подвиги были намеренно забыты в СССР, и по отношению к тем, кто пытался, но не смог дать им право голоса.

Спектакль структурно построен по принципу пьесы Петера Вайса «Дознание»: она была основана на документальных материалах франкфуртского процесса 1960-х годов над нацистскими преступниками, однако ее жанр автор определил как «ораторию в одиннадцати песнях». Постановка Плотникова тоже выглядит как заседание некоей Комиссии по реституции, где три актрисы в современных офисных костюмах и под своими именами — Вероника Патмалникс, Карина Пестова и Евгения Романова — допрашивают свидетелей. Их деловитые вопросы и подчеркнуто сухие, строгие интонации задают остраняющую рамку страшным, порой невыносимым рассказам героев.

Все свидетельства основаны на исторических фактах, но написаны практически верлибром, спектакль, как и у Вайса, состоит из «песен» с эпиграфами из Торы. «Песнь о невидимой борьбе» рассказывает о подпольщиках в минском гетто, «Песнь о лесном Иерусалиме» — о еврейском партизанском отряде Шолома Зорина, «Песнь о крепости Масада» — о самосожжении еврейских семей в Мозыре, и так далее. Допросы снимаются на камеру и транслируются на большой экран. При этом артистам удается сохранить на крупном плане большую степень естественности и достоверности.

Дознаватели спрашивают молодую скромную девушку (Анна Терентьева), почему она вернулась в гетто, хотя ей удалось бежать? Та отвечает, что была беременна, родила ребенка, и ей негде было укрыться с младенцем. На вопрос, участвовала ли она в сопротивлении, свидетельница говорит, что работала в пекарне и каждый день откладывала по ложке муки на хлеб для партизан — можно ли это считать сопротивлением? Или героиней можно считать только Мерке Брускину, активную подпольщицу, которая просила мать передать ей платье и кофту, чтобы выйти на казнь «в хорошем виде»?

Дознаватели спрашивают кудрявого паренька (Николай Тарасюк), как ему удалось бежать из концлагеря? Он рассказывает, что долго прятался в лесах и встреченные партизаны тоже не верили ему и не хотели брать с собой, так как считали, что «живыми евреями могут быть только предатели и шпионы».

Дознаватели спрашивают молодого мужчину-подпольщика (Альберт Горбачев), что он пережил в тот день, когда его поймали нацисты? Но он отказывается описывать все пытки, которым его подвергали, чтобы не причинять страданий слушательницам. Хотя рассказ о чудовищной жестокости палачей мог бы отчасти объяснить и загладить его малодушие — не перенеся боли, он выдал своих товарищей. Но он не хочет оправдывать себя и преуменьшать вину, которую сам себе никогда не простит.

При этом герои спектакля говорят, что не чувствуют себя жертвами — они делали что могли, в тех обстоятельствах, в которых оказались. Персонаж Игоря Цыбульского рассказывает, как участвовал в штурме Берлина в составе танковой бригады Абрама Темника, одного из 135 евреев — Героев Советского Союза, чьи имена почему-то вычеркивались из советской истории. А герой Антона Ксенева, воевавший под Сталинградом, возмущается, что никто не знает о подвиге «еврейского Матросова» Абрама Левина, который также закрыл своим телом дзот пулемета.

Тему исторической несправедливости и «отрицательной работы памяти» продолжает Историк (Дмитрий Уросов). Он рассказывает, как в Советском Союзе замалчивалось не только участие евреев в Великой Отечественной войне, но и сама тема холокоста. Вплоть до того, что сотни тысяч советских евреев, погибших в нацистских концлагерях, назывались просто «жертвами среди мирного населения». Согласно быстро распространившимся антисемитским стереотипам, считалось, что все евреи «воевали на ташкентском фронте», то есть отсиживались в тылу.

Возвращение имен и голосов, восстановление исторической правды — это то, чем, по мнению Александра Плотникова, театр должен заниматься сегодня, вместо того чтобы создавать отвлеченные произведения искусства: «Театр может заниматься социальной работой и фокусировать внимание зрителей на неправде в какой-то немыслимой надежде, что рано или поздно мы отработаем весь этот радиационный груз прошлого и сможем начать работать и жить в чуть более экологичном пространстве».

Впервые эскиз «Красной книги» был показан еще весной, на 9 мая. Но по злой иронии судьбы премьера состоялась 11 октября — буквально через несколько дней после нападения на Израиль боевиков «Хамаса», начала новой войны и парадоксального роста антисемитских настроений во всем мире. Сам того не желая, спектакль стал не просто актуальным, а обжигающе злободневным. А для «Шалома», который считает своей миссией развитие толерантности, добрососедства и антифашизма в обществе, еще и программным. Поэтому показы «Красной книги» решили сделать бесплатными: «регистрационный» сбор в 1 тыс. руб. возвращается зрителям, когда они приходят на спектакль. Впрочем, некоторые отказываются и оставляют деньги театру — в знак солидарности.