В отличие от Дней культуры Киргизии в России, которые Владимир Путин открывал год назад, на открытии Дней культуры Болгарии в Большом театре было много заметных в Москве людей. Я спросил оперного певца Зураба Соткилаву, что связано у него с Болгарией. Вопрос, несмотря на весь его внешний идиотизм, был на самом деле безошибочно бьющим в цель. У каждого из нас что-нибудь да связано с Болгарией. Я, например, жил с болгарином в одной комнате в общежитии и даже после этого не разлюбил эту страну.
Оказалось, что и у Зураба Соткилавы с Болгарией связаны воспоминания, да еще какие. Он первым и последним (как сам он и подчеркнул) из советских людей получил "Золотого Орфея" на музыкальном конкурсе в славном местечке Слынчев Бряг (с этим названием у тех же самых советских людей связаны максимально сильные воспоминания).
– Было это в 68-м году, – рассказал Зураб Соткилава, раскланиваясь с депутатом Госдумы Валерием Драгановым (с супругой). – Давно, правда? – с неожиданным сожалением спросил он.
Я не стал усугублять его переживания по этому деликатному поводу:
– Как будто вчера, наверное?
– Да, – оживился он. – И знаете, что лучше всего запомнилось?
История, которую рассказал Зураб Соткилава, дает исчерпывающее представление о том чудесном времени. Господин Соткилава был солистом Тбилисской оперы и победил в труднейшей борьбе солистов Большого театра, а также известных солистов румынской оперы. И не зря. Победителю полагался впечатляющий материальный приз – 5 тысяч болгарских левов.
– Тогда доллар стоил 40 копеек, – с неподдельной грустью в голосе произнес Зураб Соткилава.
Откуда же в его знаменитом голосе возникла эта грусть? Казалось бы, радоваться и радоваться надо.
– Дело в том, что после концерта ко мне подошли болгарские товарищи и попросили подписать бумажку о том, что я получаю эти деньги. А потом ко мне подошли советские товарищи и попросили подписать бумажку, что сдаю их в фонд сражающегося Вьетнама. Знаете, тогда шла война во Вьетнаме.
Я если и знал, то забыл, потому что родился за два года до этих интригующих событий.
– Не расстраивайтесь, – сказал я Зурабу Соткилаве. – Может, и правда деньги пошли в фонд Вьетнама.
– А черт его знает! – с неожиданным раздражением произнес господин Соткилава. – Ну, ничего. Они мне потом дали премию Ленинского комсомола. В компенсацию, наверное. Да... Ну надо же, доллар 40 копеек стоил! – опять вспомнил он.
Я согласился с ним, что все-таки было что-то хорошее в той жизни.
Потом господин Соткилава рассказал, каких хороших оперных певцов вырастила в те же годы Болгария.
– Гяуров, Христов, Димитров... Этих имен было достаточно для любой мировой оперы. Они, кстати, потом на Запад и рванули. Отпустили их, кстати, очень уж легко...
Господин Соткилава опять как-то погрустнел. Его, видимо, не отпустили.
– А пели они там, кстати, в основном русские оперы. В "Ла Скала", в Америке.
Я спросил, не видел ли он кого-нибудь из этих людей сегодня в Большом.
– Нет, – пожал он плечами. – Я тут что-то никого не знаю, кроме наших.
Из наших я бы выделил скрипача Юрия Башмета, мэра Москвы Юрия Лужкова и министра финансов России Алексея Кудрина.
Господин Лужков перед началом мероприятия долго о чем-то разговаривал с господином Кудриным. Я дождался, пока они насытятся обществом друг друга (на это понадобилось минут двадцать). И подошел к мэру Москвы.
– Юрий Михайлович, – спросил я, – а у вас с чем связаны мысли о Болгарии?
– Метро мы строим в Болгарии, – ни на секунду не задумался мэр. – "Главболгарстрой" работает в нашем городе. Наши дети ездят отдыхать в Болгарию!
– Да не наши! – рассмеялась жена Юрия Лужкова Елена Батурина. – Московские! А то еще подумает, что наши!
– А ваши где отдыхают? – счел нужным уточнить я.
Тут в воздухе, в этой праздничной атмосфере Большого театра, вдруг повис некий вопрос.
– Наши? В Подмосковье, – мгновенно посерьезнела госпожа Батурина.
– Один журналист спросил меня, где учатся мои дочери, – поддержал ее господин Лужков. – Наверное, говорит, в Англии? И знаете, что я сказал? Нет, говорю, в Москве!
Он веско рассмеялся. Это был смех человека, знающего цену своим словам.
В зале погас свет, на сцену вышли президенты Владимир Путин и Георгий Пырванов. Болгарский президент две недели назад приезжал к господину Путину в Сочи. И вот они снова были вместе. Между прочим, в Москве сейчас находится и президент Белоруссии Александр Лукашенко, который тоже гостил тогда в "Бочаровом ручье". Но в программе его визита нет встречи с президентом России. Дружба закончилась вместе с поставками газа по льготным ценам. Теперь господин Лукашенко демонстративно дружит с господином Лужковым. Непонятно, на что он надеется, так как разведанных месторождений газа в Москве ведь нет.
А господин Лужков искренне дружит и с Владимиром Путиным, и с Александром Лукашенко. Что-то тут, кажется, не так. Рано или поздно придется, похоже, ему сделать выбор. И может быть, это будет главный выбор в его жизни.
Но я не исключаю, что он его уже и сделал. Ведь не зря же на мой прощальный вопрос, отчего он променял общество господина Лукашенко на общество господина Пырванова, московский мэр с чувством ответил:
– Да мы с ним завтра целый день проведем! И вообще: я Лукашенко ни на кого не променяю!
Остается сказать, что речь господина Пырванова была чрезвычайно скучной. Он не сказал ничего такого, из чего можно было бы сделать далеко идущий вывод о том, что Россия и Болгария действительно братья (а как хотелось!). То есть он все время подчеркивал это, но чем дольше, тем все, честно говоря, холоднее и холоднее звучали его, казалось, во всех отношениях правильные слова.
Господин Путин тоже начал читать свою речь по бумажке, но потом не выдержал. Произнеся длинный монолог о нерушимости российско-болгарской дружбы и выслушав перевод, он с полуулыбкой заметил, кивнув на переводчика:
– Сокращает мои слова.
Зал взорвался аплодисментами. Болгары как дети обрадовались, что президент России обидел переводчика. (С другой стороны, и переводчик ведь обидел президента. То есть он первый начал.) Овация не стихала полминуты.
– Но никак не сократить того, что дружба между Россией и Болгарией имеет глубокие корни, – воодушевился и Владимир Путин.
А что вы хотите. Если бы вам так хлопали, вы бы еще и не так пошутили.