Событие недели — "Американские граффити" (American Graffiti, 1973), снятый за 29 дней фильм 29-летнего Джорджа Лукаса, в котором даже при очень большом желании трудно разглядеть будущего создателя "Звездных войн" (17 ноября, РТР, 0.30 ****). "Американские граффити" — эталонный фильм о "последнем лете детства", о провинциальных тинейджерах, лихорадочно пытающихся повзрослеть в последнюю ночь последних школьных каникул 1962 года. Этот жанр, увы, за прошедшие годы настолько опошлен, что сейчас свежесть и новаторство Лукаса почувствовать непросто, но в свое время он стал для американской молодежи буквально культовым. 1962 год — дата символическая. Тинейджеры стараются потерять невинность, но остаются невинными, как невинна еще и сама патриархальная Америка, которой только предстоит пережить убийство Джона Кеннеди и Вьетнам. Впрочем, рука будущего автора "Звездных войн" чувствуется в том, как мастерски ему удается заставить зрителей, причем, наверное, не только американских, идентифицировать себя с Куртом и Стивом, Лори и Дебби. Только этот человек мог спустя четыре года вынудить землян так же идентифицировать себя с космическими джедаями. Курт живет в предвкушении блестящего университетского будущего и теряет голову, увидев некую блондинку: всю ночь он будет искать ее, пока не найдет и не решится заговорить. Стив сгорает от нетерпения заняться любовью с Лори, сестрой Курта: не может же она отказать ему после того, как их выбрали королем и королевой школьного бала. Кэрол страдает от того, что ей только тринадцать лет, но ее "взрослые" повадки никого не введут в заблуждение относительно ее настоящего возраста. Терри думает только об автомобилях и о "ляльках", Дебби ведет себя как звезда, случайно оказавшаяся в захолустье. А симпатичный режиссерский юмор и незабвенная музыка эпохи великой потери невинности, от Fats Domino до Chuck Berry, сплавляет воедино все эти истории. По-своему невинен и фильм самого модного после Педро Альмодовара испанского режиссера наших дней Хулио Медема "Люсия и секс" (Sex and Lucia, 2001), хотя три главные героини шляются по экрану, как правило, нагишом, а пенисы двух главных героев заслужили право на крупные планы (14 ноября, НТВ, 2.00 ***). Дело в том, что испанский кинематограф вообще лишен комплексов: сниматься нагими для самых громких актеров и актрис — плевое дело. Не то что для их англосаксонских коллег, страшно кочевряжащихся, когда им предлагают даже не фронтальную обнаженку, а вид со спины. С такой же невинностью Медем перелопачивает и стереотипы давно сданного в архив постмодернизма: смешение "реального" действия и фантазий героев, один из которых, писатель, сочинивший, как можно догадаться, остальных персонажей, большую часть фильма еще и в коме валяется. Герои преувеличенно страдают, пилят себе вены, задыхаясь, бегут за предметами своей страсти под вечно полной луной. Как не страдать, например, нянечке, которая так увлеклась сексом, что не заметила, как вверенного ей ребенка сгрызла собака? Но принимать всерьез эти страдания решительно невозможно. Хотя бы потому, что действие происходит не в реальной Испании, а на каком-то плоском, как тарелка, и дырявом, как головка сыра, острове, с которого можно запросто провалиться в чужую жизнь. Голливудский классик Джон Франкенхеймер, автор первого "Маньчжурского кандидата" (1962) и "Семи дней в мае" (1964), фантазии о военно-фашистском заговоре в США, обращается к недавнему американскому прошлому в телефильме "Спиной к стене" (Against the Wall, 1994) (11 ноября, НТВ, 4.20 **). В основе фильма — реальные события 1971 года, когда озверевшие от бесчеловечного обращения заключенные тюрьмы строгого режима Аттика захватили свое узилище и были потоплены в крови. События увидены глазами новичка-охранника, вовлеченного в издевательства над зэками, но еще не безнадежно заматеревшего. Франкенхеймер, увы, уже не тот, что в 1960-х годах: такие фильмы, как "Спиной к стене", трудно воспринимать как самодостаточные. Зато они, как это практикуется в некоторых странах мира, могут быть идеальным эпиграфом к телевизионной дискуссии на тему реформы пенитенциарной системы.