концерт джаз
В Московском международном доме музыки состоялся концерт американской вокалистки Рене Мари. Сценические способности бывшей банковской служащей, которой почти удалось изобразить джазовую певицу, оценила АЛЬВИНА Ъ-ХАРЧЕНКО.
Всех зачитывавшихся в детстве историей о Синдерелле барышень биография Рене Мари должна укрепить в вере в то, что чудеса случаются не только в сказках. Женщина, которую экзальтированные поклонники не стесняются сравнить с Нэнси Уилсон, до 40 лет работала операционисткой в банке, не помышляла о вокальной карьере и микрофон в руки брала разве что у приятелей на свадьбах. Мотивы, побудившие примерную мамашу двух детей в один прекрасный день уволиться и объявить мужу о решении стать профессиональной певицей, кажутся все же более объяснимыми, чем готовность прагматичных американских продюсеров идти на риск: меньше чем через месяц никому не известная исполнительница получила предложение не просто о концерте, а сразу о туре по нескольким городам. После первого альбома "Renascence", выпущенного 42-летней Рене Мари в 1997 году, плодовитая вокалистка писала чуть ли не по пластинке в год, то и дело мелькала в специализированных джазовых чартах и привычно качала головой на вопрос о том, учил ли ее кто-то когда-нибудь петь.
От избитого комплимента "самородок" не удержался и пианист Даниил Крамер, сотрудничавший с американкой и представлявший Рене Мари на концерте в ММДМ. Сама певица, вышедшая на сцену в голубом балахоне с оголенным плечом, предпочла на эмоциональность похвал российского приятеля не реагировать. Ободряюще поулыбавшись музыкантам своего трио, госпожа Мари уселась на стул и без всяких вступлений, не дожидаясь, пока половина зала выключит пищащие телефоны и перестанет шелестеть программками, затянула "Smile" Джона Тернера, Джеффри Парсонса и Чарльза Чаплина. В постепенно установившейся тишине повисла растерянность: номер a capella для начала концерта — выбор экстравагантный сам по себе, и с чего бы это вдруг начинать выступление с, мягко говоря, вольной интерпретации джазового стандарта, было не ясно. Перед тем как добраться до последнего куплета гимна смеху сквозь слезы, госпожа Мари успела разыграть перед публикой небольшую пластическую драму с беготней по сцене, порывистым вскидыванием рук и неоправданно затянутыми паузами. Наблюдать за происходящим было поначалу даже немного неловко, однако после нескольких последовавших далее композиций оказалось, что "Smile" просто демо-версия спектакля, в который бывшая банковская служащая превращает не просто какую-то конкретную песню, а джаз вообще.
Выводы, которые можно делать относительно творчества Рене Мари, зависят от важного выбора — считать ли американку невероятно успешным любителем или все же музыкантом-профессионалом. Если придерживаться первого мнения, госпожа Мари дает повод восхититься не только своей удачливостью, но и артистизмом, абсолютной раскованностью на сцене и женским обаянием. Однако если видеть задачи профессиональной джазовой певицы не только в том, чтобы взять верный по высоте набор нот и кокетливо разбавить их в нужных местах вокальными украшениями, то пение Рене Мари представляется довольно безликим. Тембр и диапазон голоса американки, как и степень оригинальности ее трактовок знаменитых (почему-то Рене Мари предпочитает не замахиваться на меньшее чем "What a Difference a Day Made" Марии Гревер и Стенли Адамса и "Болеро" Мориса Равеля) мелодий, можно оценить как "удовлетворительно", но не более того.
Театральные фокусы, которыми злоупотребляет певица на сцене, кажутся нехитрым по исполнению и цели отвлекающим маневром. Непрекращающиеся прищелкивания пальцами, хроническое игнорирование авторского ритмического рисунка, немотивированные то шепоты, то вскрики, бесконечное пританцовывание и заигрывание с музыкантами воспринимаются не как "бантики", помогающие оживить и украсить концерт, а как раздражающий способ замаскировать бедность своей собственной палитры красок, расцветить которыми классику и есть одна из целей исполнителя. С другой стороны, реакция зала позволяет предположить, что притопы да прихлопы Рене Мари без труда находят свою аудиторию. На бис американку вызывали несколько раз — пока в конце финальной импровизации госпожа Мари не пропела обещание в следующий раз вернуться к чьему-то дню рождения. Видимо, слово "свадьба" просто не подходило по ритму мелодии.