фестиваль танец
В парижском Theatre de la Ville в рамках 34-го Осеннего фестиваля английский Физический театр DV8 представил свою последнюю работу — спектакль Ллойда Ньюсона "Just for show". В шоу с большим удовольствием поучаствовала ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
Парижский Theatre de la Ville — крупнейший в мире полигон современного танца. Этот уникальный театр не имеет ни репертуара, ни собственной труппы, его богатство — арт-директора. Больше четырех десятилетий они формируют свои сезоны из спектаклей законодателей танцевальной моды, свежеоткрытых гениев, экзотических гостей с отдаленных континентов и культовых европейских трупп. Для традиционного Осеннего фестиваля приберегаются главные сенсации года. Гвоздем этого сезона стал спектакль "Just for show", поставленный Ллойдом Ньюсоном, руководителем лондонского Физического театра DV8.
DV8 находится в центре внимания уже 16 лет — с тех пор как магистр психологии Ллойд Ньюсон, окончивший заодно Лондонскую школу современного танца, решил, что человек познается в движении, и основал собственную танцевальную компанию. Причем слово "танец" новоиспеченный хореограф на дух не переносит, видя в нем окультуренный вариант "цирка", оттого и назвал труппу "Физическим театром". Спектакли свои он считает разновидностью группового психоанализа, потому что упаковывает в сценическую форму интимный жизненный опыт — свой и своих артистов. Что, конечно, не означает невнятных монологов "на кушетке" a la доктор Фрейд и якобы самопроизвольных подергиваний, имитирующих подсознательные движенческие "проговорки". Спектакли Ллойда Ньюсона имеют броскую и четко организованную сценическую форму, артисты — отличную физическую подготовку. К тому же хореограф, регулярно сотрудничающий с галереей Тейт, в курсе всех художественных новинок: всевозможные видеоинсталляции, голограммы, дизайнерские открытия, манипуляции сценическим пространством играют в его работах не менее важную роль, чем "человеческий фактор".
В своем новом спектакле "Just for show" Ллойд Ньюсон, мобилизовав все испытанные приемы и парочку совсем свежих, исследует очередное коллективное заблуждение — жажду рая на земле. "Чтобы жить, нужны иллюзии",— говорил фрейдист Отто Ранк, и эта жизнь в иллюзии стала смысловым стержнем сценической мозаики, составленной из характеров и историй десятка персонажей, отчаянно старающихся если не быть, то казаться счастливыми на подмостках жизни.
Хореограф и сценограф Ллойд Ньюсон выстроил на сцене натуральное кабаре с красным плюшевым занавесом (привет одноименному фильму). Но прозрачный задник-экран волшебно раздвигает сценическое пространство. Видеопроекции превращают его то в райский сад, то в рекламный принт, то в замызганную квартирку, а хитрости голограмм позволяют персонажам двоиться, мгновенно исчезать в глубине сцены, внезапно материализоваться под носом у зрителей и проходить друг сквозь друга, подобно привидениям. Эффект получается сокрушительный — разобраться, где живой человек, а где его иллюзорный двойник, невозможно даже с первого ряда.
Герои носят собственные имена артистов — те играют если и не самих себя, то своих утрированных двойников в предлагаемых обстоятельствах. Вот прима Таня Лиедтке — сухопарая увядающая красотка с давно забытым балетным прошлым — убеждает себя и зрителей, что достигла карьерных высот и человеческой независимости: с ослепительной улыбкой она несет светскую околесицу в то время, как три униформиста-фрачника с каменными физиономиями двигают ее руками, перетаскивают, как манекен, с места на место и бесстрастно задирают платье, чтобы повыше поднять стройную ногу. В поисках "настоящих парней" звезда спустится в зал, приводя в трепет одиноких мужчин своими ужимками женщины-вамп и голливудскими поцелуями взасос. В финале ее место займет новый поп-идол — копия Тани, но помоложе; а вышедшая в тираж прима на обочине сцены будет отчаянно воспроизводить затверженные слова и жесты, как испорченная кукла.
Накачанный юнец с гуттаперчевым телом простодушно расхвалит себя, попросит, чтобы его любили, вытащит меня из первого ряда и, всучив фотоаппарат, станет принимать все более "завлекательные" позы, пока не устроится на голове, растянув ноги в шпагате. А поняв, что сглупил, сбежит в глубину сцены, чтобы исполнить пронзительный "танец конфуза" с собственной майкой. Он будет пеленать ею голову, перетягивать горло, остервенело бинтовать колено и сам завяжется узлом — зримое воплощение выражения "человека ломает": материализация душевных состояний с помощью физических действий — главная фишка Физического театра.
Долговязая женщина потерянно бродит по залу и сцене, выискивая "мужчину своей жизни". Шоу подарит ей два потрясающих сексуальных адажио с разными партнерами. Одно — более романтичное: со всхлипами поддержек-захлестов, выкриками прыжков, стонами партерных перекатов; другое — натуралистически-откровенное, с имитацией полового акта и иллюзией полного слияния с партнером. Но, пережив восхитительные "маленькие смерти" оргазмов и надежд, женщина останется такой же неприкаянной и ненужной.
Истории персонажей множатся, пересекаются, петляют, ловко вплетаясь в крепко скроенный спектакль, по видимости хаотичный, но просчитанный до мелочей. "Just for show" — на удивление витальное и жизнеутверждающее зрелище. На наших глазах рушатся все иллюзии — успеха, любви, здоровья, близости, красоты, семейного счастья, но смешные и трогательные люди склеивают из их обломков новые и упрямо продолжают играть свои жизненные роли, убежденные, что "казаться счастливыми" рано или поздно превратится в "быть". Высмеивая социальные иллюзии и формулы успеха, Ллойд Ньюсон не подвергает сомнению ценность самой жизни. К финалу в это поверили и зрители, в особенности тот закомплексованный очкарик, которого обнимала звездная Таня, уверяя, что именно он — "настоящий парень".